Жена или смерть (сборник)
Шрифт:
– Да, - сказал я, зная, что, скажи я нет, мне пришлось бы объяснять, почему преследую это такси.
– Если я упущу этого пария, то потеряю работу.
– Не упустишь, приятель, - сказал шофер, заворачивая за угол на такой скорости, что шины завизжали по асфальту.
– Держись крепче, я тебя довезу.
До отеля мы доехали меньше чем за пять минут. Шофер остановил машину в пятидесяти ярдах от входа и с улыбкой посмотрел на меня.
– Он еще не приехал, но приедет. Мне подождать?
–
Я достал сигареты и предложил ему. Мы оба закурили.
Мы ждали пять-шесть минут в молчании. Потом, когда я уже начал думать, что упустил его, я увидел, как к входу подъехало такси. Человек с чемоданом вышел из него, расплатился с водителем и быстро вошел в отель.
– Ну вот, - произнес шофер, - что я говорил.
Я дал ему пять долларов.
– Спасибо, - сказал я.
– Пойду поговорю с этим шутником.
– Может, помочь?
– Нет, я справлюсь.
Поднявшись по ступенькам, я задержался у двойных стеклянных дверей вестибюля.
Человек с чемоданом разговаривал с ночным клерком, пожилым мужчиной, слушавшим его с безразличным выражением лица.
На человека с чемоданом как раз падал свет, и я хорошо разглядел его. Вряд ли это был тот тип мужчины, с которым, по моему мнению, Долорес решила бы отправиться в путешествие: толстый коротышка лет шестидесяти. Лицо его покрывала сеть тонких красных прожилок, что выдавало в нем пьяницу. Одежда была изрядно потрепана. Разговаривая с клерком, он все время вытирал лицо платком, и даже с того расстояния, на котором я находился, я мог разглядеть, что он нервничает и выглядит удрученным.
В конце концов он заплатил клерку, и тот подтолкнул к нему регистрационный журнал, где толстяк расписался. Затем, взяв ключи, брошенные клерком на конторку, и свой чемодан, он пересек вестибюль и исчез на лестнице.
Я стоял, раздумывая. Потом толкнул двойные двери и вошел в вестибюль.
Я облокотился на барьер, за которым сидел клерк, и изучающе поглядел на него. С этим человеком можно было говорить только однозначно. Одежда говорила о его бедности.
– Я хочу получить кое-какие сведения о человеке, который только что поднялся наверх, - сказал я резко.
Достав бумажник, я вынул десятидолларовую купюру и предоставил ему как следует ее разглядеть. Потом засунул ее между средним и указательным пальцами левой руки так, что она торчала, как флаг, и положил руку на конторку в трех футах от него.
Глаза клерка последовали, за купюрой. Он глубоко задышал.
– Мы не имеем права давать сведения о наших клиентах, - сказал он о ноткой колебания в голосе.
– Кто вы такой, мистер?
– Человек, покупающий информацию за десять долларов, - ответил я.
Он приподнял плечи и закрыл глаза, размышляя. Потом, открыв глаза, еще раз посмотрел на деньги.
–
– И не частный детектив.
– Неважно, кто я, - сказал я.
– Как его зовут?
Рука, которую он, по всей видимости, не мыл уже несколько дней, потянулась к деньгам. Когда до бумажки оставалось несколько дюймов, я отодвинул ее.
– Как его зовут?
– повторил я.
Он вздохнул.
– Не знаю. Но уверен, что не так, как он написал в книге.
– И он подтолкнул ко мне регистрационный журнал.
Я прочел: «Джон Тернер, Сан-Франциско».
– Он не сказал, как долго собирается здесь оставаться?
Клерк снова поднял плечи.
– Если бы я мог подержать деньги, мистер, это очень помогло бы моей памяти. Когда вы доживете до моих лет, вы будете удивлены тем, какой плохой станет ваша память.
Я бросил деньги на конторку.
– Пусть они лежат там, - сказал я.
– Можете смотреть на них.
Он нагнулся над бумажкой, потом подул легонько на нее, потом поднял глаза и спросил:
– Так что вы хотели узнать, а?
Я повторил вопрос.
– Он сказал, что опоздал на последний вечерний поезд и поедет первым утренним. Просил разбудить его в семь часов.
– Куда он поедет?
– Не знаю. Не во Фриско. Туда нет поезда завтра в половине восьмого. Может быть, в Сан-Диего.
Я подумал немного, потом спросил:
– В каком он номере?
Клерк положил палец на купюру и очень медленно, очень осторожно стал подтягивать ее к себе.
– Комната 28, - сказав он, - но оставьте сумбурные идеи. Никто здесь не поднимается наверх, если не снял комнату.
– Комната 27 или 29 свободны?
Он оглянулся через плечо на ключи на щите и, не убирая пальца с купюры, левой рукой снял с крючка ключ от комнаты 29.
Он положил его передо мной, а затем молниеносным движением схватил с конторки десять долларов.
– Два доллара за ночь, - сказал он.
– Комната неплохая, во всяком случае, лучше, чем его.
Я отсчитал два доллара и взял ключ.
– На случай, если я просплю, - сказал я, - позвоните мне в номер в половине седьмого.
– О’кей, - заверил он.
– По лестнице на первый этаж, на площадке повернете налево.
Коридор был тускло освещен. В него выходили обшарпанные двери, а ковер, по которому я шел, истерся до толщины бумажного листка. Пахло капустой и немытыми телами. Было совершенно очевидно, что «Вашингтон» был отнюдь не самым первоклассным отелем Палм-Сити.
Дойдя до комнаты двадцать семь, я стал ступать осторожней и остановился у двери номера 28, прислушиваясь. Оттуда не доносилось ни звука. Я подошел к своему номеру, отпер дверь и вошел. Нащупав на стене выключатель, зажег свет, закрыл дверь и огляделся.