Женатый мужчина
Шрифт:
— Он познакомился с Джимми в тюрьме, — сказала Паула.
— Это со Стоттом?
— Джимми был под следствием за какие-то пустяки, его, собственно, оправдали…
— За что именно, не помните?
— Кажется, за ограбление кондитерской.
— Продолжайте
— Их освободили одновременно, и они вместе сняли квартиру. Джимми знал, что планируется ограбление почтового фургона, в котором повезут жалованье, ну оба и ввязались.
— Это Джимми втянул Терри?
— Да.
— А у Джимми уже были судимости?
— Не думаю. А что?
—
— Кто-то определенно навел полицию, — сказала Паула, — причем кто-то из банды, иначе полиция ничего бы не узнала про Джимми и Терри.
— Выдал кто-нибудь из сообщников?
— Нет. Не осмелились бы.
— Терри говорит, будто полиция подбросила им дубинку, чулки и деньги, правильно?
— Да. И я ему верю. Не настолько же он глуп, чтобы оставлять такие улики.
— А Джимми?
— Не знаю. Я его в глаза не видела.
— Терри, значит, не устраивал вечеринку, чтобы познакомить вас со своими друзьями?
Она покраснела:
— Нет.
— Извините, но могу я вас спросить… а ваши чувства здесь не примешаны?
Она поднялась, чтобы налить себе еще.
— Что вы подразумеваете под чувствами?
— Вы не состоите с ним в интимных отношениях?
— Нет. Конечно, нет. Он же на семь лет моложе меня. Но если вы хотите знать о моих чувствах, то я действительно не хочу, чтобы он зачах за решеткой.
— Даже если он ограбил этот фургон?
— Я не думаю, что он действительно… грабил. — Она снова села на диван и подобрала под себя ноги.
Джон вздохнул:
— Не сомневаюсь, что полиция, особенно Летучие отряды [35], способна подбросить улики. Но Джимми и Терри — мелкая рыбешка, это во-первых.
— Понятно.
— А во-вторых, не представляю себе, откуда у полиции могли оказаться похищенные банкноты, чтобы их подбросить, — тогда ведь и банки должны участвовать в сговоре…
— Они же взяли не все деньги.
— Кто — они?
— Воры.
— Почему?
— В спешке они что-то оставили.
— Но, согласно данным следствия, похищено все.
— Еще бы. Просто остальное прибрала к рукам полиция. Не думаете же вы, что они откажутся от нескольких тысяч наличными?
— Вот как… То есть, по-вашему, полиция украла то, что оставили воры, но подбросила четыреста пятьдесят фунтов в качестве улики против Джимми и Терри?
— И всех остальных.
— Многовато для улики, — сказал Джон. — Пятидесяти фунтов или даже десяти было бы вполне достаточно.
— Ясно. — Паула вдруг разрыдалась. — Извините, — сказала она, размазывая по щекам слезы, и тут же громко и зло выкрикнула: — Ненавижу себя такой.
Джон поднялся, но, будучи истым англичанином, смутился не зная, как себя вести. Пауле следовало самой взять себя в руки. И хотя ему хотелось утешить ее, он не решался до нее дотронуться.
— Не отчаивайтесь, — сказал он.
— Ох, все так запуталось. Я так старалась помочь Терри; я ведь думала, он доверяет мне и говорит правду, а теперь просто не знаю… не
— Выход один, — сказал Джон.
— Какой? — Она шмыгнула носом и перестала плакать, а Джон тем временем поднялся и пошел налить себе еще джина с тоником.
— В сложившейся ситуации любые присяжные поверят полиции, а не Джимми и Терри. Они будут осуждены, и лучшее, что им можно посоветовать, — это признать себя виновными.
— Как в прошлый раз, — сказала Паула. Джон вспыхнул:
— Признание обычно смягчает наказание.
— Это и есть выход?
— Нет. Выход состоит в том, чтобы Терри убедил Джимми взять все на себя. Если Джимми признает вину сейчас или изменит свои показания на суде, а затем выступит в качестве свидетеля и признает в ходе моего допроса, что дубинка, чулки и деньги — все принадлежало ему, тогда, поскольку это его первая судимость, он получит меньший срок, чем получил бы Терри, а Терри, по всей вероятности, будет и вовсе оправдан.
Паула закусила нижнюю губу.
— Но как убедить Джимми сделать это?
— Это уж забота Терри. Пусть попытается усовестить своего дружка, который втянул его в эту безнадежную затею, либо подкупит, предложив свою долю из сорока тысяч.
— Я могу заплатить за него, — сказала Паула.
— Нет, на вашем месте я бы этого не делал.
— Почему?
— Нельзя заходить так далеко с этими людьми.
— Н-да, конечно.
— От вас требуется одно: убедить ваших приятелей, что в сложившейся ситуации они оба пойдут ко дну и Терри получит лет пять, а то и больше. Но если Джимми возьмет вину на себя, он может отделаться тремя годами, из них год тюрьмы.
— Хорошо, — сказала Паула. — По крайней мере, хоть это ясно. А теперь поговорим о чем-нибудь другом. — Она встала и пошла через гостиную к проигрывателю, поставила пластинку.
— О чем же? — спросил Джон. — О себе вы говорить не желаете.
— Просто потому, что это неинтересно. — Она села на свое прежнее место, напротив гостя. — Поговорим о вас.
— Вот уж тем более ничего интересного.
— Ну нет, не скажите. — Она улыбнулась, и улыбка, такая неожиданная, осветила ее лицо, как луч света в пасмурный день.
— То есть? — не понял Джон.
— А то, что вы совсем другой, чем кажетесь.
— Каким же я кажусь?
— Интересным мужчиной, но заурядным юристом.
— Это комплимент или оскорбление?
— Ни то, ни другое.
— А что же скрыто за моей внешностью?
— Ваши политические принципы.
— Где вы о них слышали?
— На одном обеде. Где — не скажу, но о вас там говорили.
— Ну, и какое же общее мнение?
— Общего — никакого. Оттого-то вы и заинтересовали меня. Один из присутствующих сказал, что вы хитрая бестия, «из салонных левых», как он выразился. Другой весьма расхваливал вас. Сказал, что вы еще будете членом кабинета и демократия только выиграет, если в политику придут люди вашего калибра.