Жених из Чернодырья
Шрифт:
А там уже и бабушка вернулась с пятью осиновыми полешками. Один за другим закинула их в топку и шустро пошуровала там кочергой
— Сейчас мигом разогреешься. Расслабишься, — ласково приговаривала она, — Я пока тестом займусь.
— Давай помогу, бабушка, — с этими словами я забрала у нее деревянную кадку, над которой высилась шапка из теста, и с трудом поставила ее на стол.
— Спасибо, внученька. Сейчас мигом все готово будет, — Она присыпала поверхность мукой, потом вытащила тесто из
Вооружившись скалкой, она принялась раскатывать тесто. Да не маленькими кругляшами, а одним большим пластом.
Долго раскатывала – пока весь шматок не превратился в тонкий пласт размером с простынь.
А за окном все так же маячил Синеглазый, размахивая руками пуще прежнего.
— На выход! Живо! — читалось по его губам.
Я упрямо мотнула головой и так же бесшумно сказала:
— Нет.
Старушка каким-то образом услышала:
— Ты с кем это разговариваешь? — и подозрительно на окно обернулась.
К счастью, Хансу уже было не видать.
— Сама с собой спорю, — смиренно произнесла я, — о том, как дальше быть, да домой возвращаться.
— Бывает, — она довольно похлопала ладонью по тесту, — во как тоненько раскатала! Пирожок, что надо получится, с хрустящей корочкой.
— А начинка какая будет?
— Начинка… — бабулечка усмехнулась, — а сама-то как думаешь?
В этот момент я снова увидела за окном Ханса. Он выразительно провел пальцем поперек горла и, кажется, сказал:
— Беги!
Мне как-то не по себе стало.
Посмотрела на бабушку в голубом платочке, на ровнехонький раскатанный пласт теста, на окно, в котором еще мгновение назад торчала макушка Ханса.
Чего он так нервничал-то? Вроде все хорошо, насчет пирожков договорилась. Осталось только дождаться, когда их напекут.
Кстати, а что это за пирожок получится из такого огромного куска теста? Туда целый таз начинки можно вывалить – и то мало будет. Можно теленка целиком завернуть.
Как-то неправильно все это…
Вдобавок за окном снова мельтешил Ханс и уже обеими руками указывал в сторону выхода, и при этом еще что-то беззвучно орал. Судя по движению губ, что-то явно неприличное. Очень неприличное.
И так увлекся этим делом, что не успел спрятаться, когда старушка, обеспокоенная мои подвисшим состоянием, обернулась к окну.
Обернулась, да ни черта не увидела! Хотя Ханс все так же маячил на виду.
— Ты чего там все высматриваешь? — спросила она и подошла ближе к окну. Отодвинула накрахмаленную шторку и, чуть ли не прижавшись носом к стеклу, поводила головой из стороны в сторону, — вроде нет никого.
А Ханс прямо перед ней стоял! Еще и махал мне, требуя, чтобы я вышла.
Что вообще тут происходит?
А
Я вздрогнула и попятилась, а бабушка с какой-то странной прытью подхватила кочергу и пружинистым шагом вышла на крыльцо, дабы проверить все ли в порядке. Хищно прищурившись, посмотрела по сторонам и гаркнула:
— Кто здесь?!
В ответ ветер бросил ей в лицо целый ворох снега.
Не к добру — подумала я. И что-то мне в этот момент так домой захотелось, в родное Синеречье, к батюшке, что даже в груди защемило.
Может, ну его? Это Чернодырье? Пойду-ка лучше обратно.
Я даже про Марка на какой-то краткий миг забыла, правда потом вспомнила и устыдилась своей слабости.
Там человек помирает, а я от просто ветра дрожь словила. Стыдно, дорогая Симелла. Стыдно! Тоже мне невеста!
— Так что там с начинкой? — переспросила я, когда бабулечка вернулась обратно.
— Сейчас все увидишь, — сказала она, и почему-то мне в ее ласковом голосе почудилась не то угроза, не то злорадство, — ты только портки свои тяжелые скинь, да жилетку меховую.
— Зачем?
— Они жуются плохо, да к зубам пристают.
Я натянуто засмеялась:
— Хорошая шутка.
— Какая же это шутка, милая? От меха вечно вонь стоит такая, будто курицу задом в огонь сунули, да изжога лютая мучает. Так что давай, скидывай барахлишко, только носки мои не забудь вернуть. И полезай на стол, — она кивнула на раскатанное тесто, — пирожок лепить буду.
— Ээээ…бабушка? — прокряхтела я и отступила от нее на пару шагов, потому что эту самую бабушку, как-то нездорово перекорежило на бок, — с вами все в порядке?
— В полнейшем, внученька, — сказала она и хрустнула. То ли шеей, то ли ребрами, то ли чем-то еще.
Потом хрустнуло еще раз, уже где-то в районе поясницы, и еще раз у того места, на котором сидят.
Бабку скрючило еще сильнее. Голова, как у совы завернулась назад, а руки с ногами начали изгибаться в противоестественных направлениях.
— Точно все хорошо? — прошептала я, обливаясь ледяным потом, — может, водички?
— Нет воды, — проскрежетала она замогильным голосом, — закончилась.
— Так я сейчас мигом сбегаю, принесу.
Я бросилась к выходу, но на крыльцо выскочить не успела. Только схватилась за дверное кольцо, как в дверь над моей головой уперлась жилистая рука с грязными ногтями. Я аж присела.
Потом, с трудом сглотнув, медленно обернулась.
За спиной стояла…или вернее сказать, стояло что-то очень большое. Выше меня в полтора раза, с длинными ручищами, короткими ножищами, свирепой мордой, лишь отдаленно напоминающей человеческую, и голубеньким платочком на макушке.