Жених на замену
Шрифт:
Несколько секунд глупо хлопаю глазами. Что? Куда? Почему убежала? Оба же хотим, так что не так? А! Публичность! Мы же в ложе в чертовом театре. Надо скорее догнать и увезти к себе маленькую мисс ханжество, которой оказывается, так не терпится.
Театр пуст, все зрители в зале, только несколько лакеев дежурят у входов. Вэл стоит у окна неестественно прямая. Испугалась? Да нечего тут бояться, я же осторожно, аккуратно, нежно… Понравится тебе, глупая, сама запросишь еще.
— Виолетта, — подхожу и хочу повернуть ее к себе. Она отшатывается.
— Вы мне обещали, мистер Хардман. Обещали держать себя в руках, не склонять меня…
Как будто ледяной водой в лицо. Ах ты, маленькая лицемерка!
— Не хочешь? Правда?
Она густо краснеет.
— Это… особенность оборотней, и она не имеет ничего общего с моими желаниями. Моя волчица находит вас… подходящим для спаривания, но это вовсе не значит, что я нахожу вас подходящим для себя.
Хочется встряхнуть ее покрепче, девственницу эту. Спаривания? Волчица? Ага, конечно. А сама значит белая и безгрешная, «я не такая».
— Себе-то не врите, мисс Валле. — я наклоняюсь к ней чуть ближе. — Вы находите меня подходящим для себя и чутье вас не подводит. Я вам подойду, обещаю, идеально подойду, со всех сторон и ракурсов.
— Меня ведет от ее близости. Сам уже не понимаю что я там говорю. Вот же она, такая близкая, такая необходимая. Волк внутри весь на взводе и я тоже. Не хочу думать, анализировать, понимать… Это инстинкты? Да плевать мне! Она свободная волчица, я свободный волк и мы хотим друг друга. Зачем все усложнять? К чему?
Ее тоже ведет, я же вижу. Глаза тянет поволокой. Боги, Вэл, да не мучай ты нас! Нам нужно с тобой сделать это. Необходимо как воздух. Нет… сильнее воздуха…
— Я… — она облизывает губы и меня прошибает искрой. — …возьму кеб. Не провожайте меня. До свидания.
Она уходит. В этот миг впервые понимаю, почему оборотни так часто насилуют женщин. Потому что ярость от ее ухода бьет волной белого шума — настолько неправильно! Вернуть и точка! Взять, сделать своей и плевать, плевать, плевать на все!! Она даже не человек, волчица. Волчица моей стаи! Она, черт побери, моя невеста. Догнать, засунуть в кеб и задрать пышные юбки!
Нечеловеческим усилием усмиряю волка и остаюсь стоять один в фойе. Секунду хочу взвалить ее на плечо и утащить в свое поместье, в следующую — засунуть в кеб, отвезти ее папаше с наставлением держать подальше от нормальных оборотней. Не такая она! Спаривание!
Злость сменяется острой болезненной тоской. Да к черту ее, чистюлю, ханжу, принцессу. Нужна она мне! Других что ли нет?!
Еду домой, злой как тысяча неудовлетворенных примархов. Захожу к себе и вижу в постели Элли. Ждет меня, голая под одеялом. Прекрасно! To, что доктор прописал. Пока с яростью срываю с себя все эти проклятые франтоватые одежки, Элли выпутывается из одеяла, ложится на спину и широко разводит ноги, ерзая и выгибаясь — бери не хочу.
Не хочу — понимаю с легким страхом. Что?! Да у меня полдороги в кебе стоял, сейчас-то что?
— Давай-ка, зубастик, сначала поиграем. — Улыбаюсь, ложусь рядом, целую. Поцелуй влажный, развязный и… какой-то утомительный. Вроде как обычно, но как-то мерзко что ли, без чувства. Возбуждения ни на грамм. Да что со мной?! Может это ее артефакт? Прокляла меня, ведьма!
— Давай ртом.
Элли послушно сползает ниже. Вот так… да-а… Уж она бы поняла, что я имел ввиду фразой «встать на колени и поумолять». А эта… Валле… мелкая трясущаяся Валле… маленькая ханжа Вэл, которая никогда не держала в руке мужского члена, никогда не касалась
— Да, все правильно, малыш, смелее… — шепчу наяву, делая свою фантазию порочно реальной. Женский горячий рот продолжает меня ублажать. Представляю как Вэл обстоятельно так, как она делает все в своей жизни, облизывает губы, открывает маленький аккуратный ротик, как мой член с яркой лоснящейся головкой проскальзывает внутрь… Дыхание сбивается. Вот так… Да-а… Так хорошо.
В моей фантазии Вэл пытается заглотить целиком и испуганно давится, и меня от возбуждения пробивает резкой дрожью. Тянусь рукой, запускаю лапу в мягкие женские волосы, надавливаю…. Подтолкнул бы ее осторожно, чтобы не спугнуть, сказал бы «это тебе не артефакты, не ошибешься…» Но у меня тут совсем друга женщина, и мои фантазии разбиваются о пошлый чмокающий звук. Все разом опадает.
— Что такое, Рей? — Элли искренне расстроена. А я-то не меньше! Приподнимаюсь и со страхом смотрю на своего парня, который ни разу в жизни меня не подводил. Ни разу! Ведьма точно меня околдовала! Не нужно было брать в пасть этот ее артефакт проклятый!
— Сегодня, наверное, не получится, зубастик. Извини.
— Ладно, — ока беззаботно улыбается, видимо пытаясь меня подбодрить. — Хочешь останусь?
— Нет. Надо выспаться.
Ока кивает, но я вижу, что ей обидно. А что я поделаю? Мой волк ее не хочет… да и я не хочу, похоже.
Элли уходит, и я закрываю дверь на защелку. С пятнадцати лет этого не делал, но сегодня не хочу, чтобы кто-то грел меня, не в настроении я. От простыней пахнет мной и Элли. Представляю что на эту бы кровать и Вэл… но вместо возбуждения, меня передергивает от отвращения. Вот сюда, на эту кровать, где я с половиной волчиц стаи перебывал?.. Да она повесится прежде чем сюда ляжет и, наверное, права будет. Это же постель «омерзительного» Хардмана. Гневно стаскиваю постельное белье, бросаю на пол. Неудовлетворенное желание переплавляется в гнев, а гнев обратно в желание. Меня потряхивает и знобит. Да что со мной?! Может Вэл и правда чего на меня наложила? Сунула какой- нибудь артефакт? Но я стою посреди комнаты абсолютно голый. И со стояком. Иду в ванную и как сопляк довожу себя до пика старой доброй кулачной работой. В одиночестве, где никто не мешает представлять ее, получается до стыдного легко и быстро. Докатился, Рейнар! Ниже пасть уже нельзя…
Глава 8. Когда просыпается зверь
По моему кровному убеждению, союз брачный должен быть чужд всякой публичности, это дело касается только двух — больше никого.
Белинский Виссарион Григорьевич
Утром третьего дня как Хардман забрал у меня артефакт, просыпаюсь очень рано, еще затемно. Дом спит, но я слышу непривычно многое — тихие шаги горничной в коридоре, бренчание посуды на далекой кухне, треск веток в саду. Слышу то, что не слышит обычный человек. Мои уши теперь — уши двуликой. Встаю с постели. Не просто встаю — выпрыгиваю. В теле бурлит энергия — бешеная, нездоровая, разрушительно сильная. Подскакиваю к зеркалу и не узнаю себя. Кто это?.. Правда я?.. Вот эта цветущая девушка правда Виолетта Валле?