Жених на замену
Шрифт:
Недоуменно хмурюсь.
— Что?
— Что вы желаете за отмену дуэли? Какие конкретные пункты нашего брачного договора?
У нее под глазами темные круги, пальцы тонкие и бледные чинно перебирают ткань на юбке. Под маской болезни я вижу, что она могла бы быть красива. Темные глаза не казались бы провалами, на скулах вышел бы румянец а бескровные губы расцвели сладостью. Но все это скрыто там, под болезненной бледностью и изможденностью. И все, что получается почувствовать к ней — жалость и отвращение. Но это чувствую я, а мой волк… Он скалится,
— Я ничего от вас не желаю. — говорю предельно искренне. Батенька наверное взвыл бы, услышав что я проворонил шанс скосить тридцать пунктов треклятого договора. Но будь я проклят, если позволю хоть за все артефакты мира называть мать шлюхой и уходить с этим безнаказанно. — Я и так задержал вас, прошу прошения. Давайте к делу и избавим друг друга от ненавистного общества. Итак, да, отец изменил решение. Теперь я ваш счастливый жених. Надеюсь это не слишком вас огорчает, но даже если и огорчает поделать я с этим ничего не могу.
Валле прищуривается. Впервые мне кажется, что она не знала моих слов наперед.
— Так что некоторое время я буду иметь честь сопровождать вас куда вы там ходите, возможно попытаюсь немного за вами ухаживать. Уж не обессудьте и потерпите. Не думаю что это продлиться долго.
— Потерплю. — коротко роняет невеста. Я усмехаюсь.
— Это все. Вашего брата я не убью, по крайне мере постараюсь. Убедите его не злить меня на дуэли и он переживет ее с наименьшими потерями, разве что эго подсдуется.
Я встаю, встает и Валле.
— Я… благодарю вас. — говорит она странно серьезным тоном. — Я вижу как я вам отвратительна и все понимаю. Спасибо за вашу честность. Но позвольте спросить
— чем я заслужила вашу ненависть?
— Ненависть? Я не ненавижу вас. — слова мои очень уж поспешны. Неужто почуяла волчью ярость?
— Вы сказали — избавим друг друга от ненавистного общества.
— А… ну… я в большей степени имел ввиду, что это вам мое общество ненавистно.
— Но я также не испытываю к вам ненависть, мистер Хардман. Презрение, гадливость и омерзение — да, но не ненависть.
Моя челюсть здоровается с полом.
— ЧТО?
— Простите если была резка. Мне показалось, мы говорим откровенно.
— Ты испытываешь ко мне омерзение? Ты ко мне?
— К вашему распущенному образу жизни, к вашим манерам, к отсутствию рационального и холодного зерна в ваших решениях.
Вот никогда не был чувствителен к критике, а сейчас задело. Чертовски задело! Это у меня жена второй батюшка будет?!
— Что ж, откровенность за откровенность, — рычу я. — Любой волк скорее лапу себе отгрызет, чем заберется на такую волчицу как вы.
Ее бледные скулы чуть розовеют.
— И это меня более чем устраивает. — гордо заявляет эта особа.
— Почему?
— Что, почему? — огрызается Валле, и я впервые слышу в ее голосе раздражение, хоть какое-то чувство. Что, задело все таки?
— Почему тебя устраивает быть обморочной
— Вы забываетесь, мистер Хардман!
— Чем ты больна? Почему зверь тебя не лечит?
— Вам. Пора. — чеканят мне в лицо.
— Что-то тут нечисто. Не может двуликая болеть. Подойдите, — я протягиваю руку и обычно все волки меня слушаются. Не могут не слушаться. Эта же отшатывается.
— Уходите.
Обхожу кофейный столик. Хочу коснуться и понюхать ее кожу чтобы убедиться что у Виолетты Валле вообще есть зверь.
Она в ужасе смотрит как я приближаюсь. Без шуток на ее лице самый настоящий ужас.
— Да не бойтесь вы, я только… — беру ее за предплечье и в следующее мгновение меня отбрасывает. С грохотом пробиваю стеклянные двери, лечу через сад и переваливаюсь через ограду их имения.
Сваливаюсь кулем на мостовую, трясу головой.
Ничего себе! Поднимаюсь, отряхиваю костюм. Ну, Валле… Еще посмотрим кто кому «омерзителен».
Глава 3. Волк знает лучше
Из всех наших дел брак меньше всего касается посторонних; но именно в него посторонние лезут особенно часто.
Джон Селден
Следующим утром меня будит старик Халлен.
— Вставай, шкура! — прилетает чувствительный пинок, по торчащей из-под одеяла ноге. Я валяюсь с краешку, потому что этой ночью в моей постели было тесновато. Три волчицы спят, свернувшись клубочками.
— Отвали, старик, — бурчу и натягиваю одеяло. Рука автоматически шарит в поисках нежной девичьей груди, которую так приятно сжать по утру.
— У тебя дуэль, и будь я проклят если позволю тебе опоздать. Поднимайся, Рейнар. Немедленно!
Ах, проклятье. Мелкий Валле… Точно…
— Встаю.
— Вставай. — старик и не думает уходить. Халлен опытный вояка, знаменитый дуэлянт, бывший следователь и оперативник в столице. Его боевой опыт на вес золота, а почтенный возраст позволяет даже батеньку временами называть мальчишкой, что уж там до меня. А еще он предан клану. Клану, который когда-то оплатил его учебу в академии, который поддержал его и лечил после серьезной травмы на оперативном задании, клану, который подарил ему волчицу, батюшкину тетку, зверюгу ту еще. Словом, меня и голого пинком отправят на дуэль, только чтобы никто не мог сказать, что кто-то из Хардманов не явился в срок.
Встаю и иду в ванную, смывать с себя всякое…
Вчера, вернувшись домой от обморочной Валле, был ужасно зол. И полночи доказывал черт разбери кому, что вовсе не «омерзителен». Так раздоказывался, что девчонки до сих пор пошевелиться не могут.
Я вроде бы начал только с двумя, откуда третья взялась уже и сам не помню. Разозлился я… не знаю отчего. Как будто мне не все равно что обо мне думает это привидение. Омерзителен… Если бы только верил, что у меня на нее встанет, положил бы поперек стола и показал бы как я ей «омерзителен». Сама бы просила еще, как все прочие просят.