Женись на мне, незнакомец

Грегори Кей

— Ты не ошибся, — сказала она. — Мне Гари не нравится. И я не… — Она помедлила. — И я не собиралась с ним целоваться.

— Целоваться? Ты хочешь сказать, что больше ничего не было?

— Бранд! Как ты можешь?

Она вся кипела от негодования. Но не потому, что Бранд увидел больше, чем было на самом деле. За это она его не винила. А потому что вообще ничего не было бы, если бы он дал себе труд показать, что она ему не безразлична.

— Больше ничего не было, — крикнула она. — Но это больше, чем ты

позволил себе за одиннадцать месяцев. Мы женаты, Бранд. Ты не забыл об этой маленькой скучной подробности?

— Нет. Не забыл. — Бранд был холоден как лед. — Я помню. Но я видел, как ты строишь глазки нашему соседу, которому гормоны в голову ударили. И еще, если не ошибаюсь, я говорил тебе, что не сплю с подростками, которые то ходят голыми, то надевают не-трожь-меня ночные рубашки. — Он махнул рукой на высокий воротничок ее рубашки. — Если ты думаешь…

Изабелла не думала. В эту минуту она знала только одно. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы этот красивый мужчина не отвергал ее с такой холодностью. Хоть бы он подавился своими жестокими словами.

Она облизала губы, с улыбкой, приоткрывшей маленькие белые зубки, развернулась и со всего маху залепила бы ему пощечину, если бы он не отступил.

Она разозлилась и замахнулась еще раз. Он перехватил ее руку и, чтобы удержать, прижал к себе. И тут произошло неожиданное. С замиранием сердца она почувствовала, что он отнюдь не равнодушен к ее чарам.

Глядя на него в упор, Изабелла принялась медленно двигать бедрами и по его раздувшимся ноздрям поняла, что наконец-то пробила брешь в его броне.

— Перестань, Изабелла, — хрипло проговорил он.

Она только рассмеялась в ответ и принялась расстегивать на нем рубашку. И вдруг она испугалась, потому что уже не она играла первую роль. Бранд, у которого глаза горели скорее гневом, чем страстью, обнял ее и прорычал:

— Что ж, Изабелла. Если ты этого хочешь…

В мгновение ока он приподнял ее, все еще прижимая к своей груди, и бросил поперек своей кровати.

Потом он взял ее. Другого слова не придумаешь. Взял так, как она давно того хотела. Она отдавала ему всю себя, и их яростное соединение достигло такого ослепительного накала, что несколько прекрасных секунд они находились словно в огне.

Бранд лежал тихо. Слишком тихо. Сказал, что виноват. Изабелла же не считала ни его, ни себя виноватыми и попыталась его утешить.

— Все равно мне не надо было… — проговорил он, как будто он один занимался этим. — Ты можешь забеременеть.

— Но это же… Ой!

Она поняла, что он имел в виду. Если она забеременеет, он не будет знать, чьего ребенка она носит. Изабелла почувствовала, что сердце у нее трепещет, как последний лист на осеннем ветру.

— У меня с Гари ничего не было, — сказала она, подавляя желание поколотить Бранда. — Ничего. Бранд, ты должен мне верить.

Он

кивнул и похлопал ее по плечу.

— Не имеет значения, верю я тебе или нет. Ты еще ребенок, Изабелла. Очаровательный ребенок. О тебе всегда заботились, тебя баловали, и, думаю, ты всегда найдешь себе какого-нибудь дурака… как я… который будет носить тебя на руках. Поскольку я твой муж, значит, я этот дурак и есть.

Стоп! Как он только может? Неужели он говорит правду и она всего-навсего ребенок в его представлении? Ребенок. После того, что только что произошло?

— Нет, — глухо произнесла она, не в силах смотреть на него. — Не бойся, Бранд. Тебе не придется заботиться обо мне.

— Ерунда. Что бы ни случилось, я несу ответственность.

Она не ответила, боясь выдать себя голосом, и через несколько минут Бранд отвернулся от нее. Сначала Изабелла думала, что он только притворяется, будто спит, но постепенно дыхание его сделалось ровным, и она встала.

Он не проснулся, пока она укладывала свои вещи.

Приехав в Эдмонтон, она написала ему, не указав обратный адрес, чтобы он не беспокоился. Еще она написала, что нашла работу, которая ей очень нравится. Вежливо поблагодарив его за то, что он женился на ней, она пожелала ему счастья и уверила, что ребенка не будет.

Через месяц, когда она поняла, что ребенок все-таки будет, менять что-либо было уже поздно.

ГЛАВА 6

— Что, мамочка? Почему ты грустная?

Изабелла улыбнулась шедшей рядом дочери.

— Я не грустная, Конни, — торопливо проговорила она, берясь поудобнее за большую коробку. — Просто я устала. Вчера я очень поздно работала. А как ты провела время?

— Ммм. Эдвина дала мне сколько хочешь ирисок.

Это она может, подумала Изабелла, перехватывая невинный взгляд дочери.

Эдвина раньше работала кондитером, а теперь приглядывала за Конни, когда Изабелла просила ее. Она была очень привязана к малышке, но, счастливо расставшись с собственными зубами в двадцать лет, не давала себе труда подумать о ее зубах, из-за чего Изабелле приходилось вести с ней нескончаемые беседы. Она вздохнула. Эдвина не собиралась сдаваться и оставлять дантистов без работы.

Конни внимательно посмотрела на мать.

— Ты сердитая и грустная, — стояла она на своем.

— Конечно же, я сержусь из-за ирисок, — согласилась Изабелла. — Но почему бы мне быть грустной в такой хороший солнечный день. Все покупки сделаны. И еще я отлично прогулялась по набережной с моей любимой дочуркой.

— Не знаю. Но ты грустная.

Изабелла покачала головой.

Для своих четырех лет Конни слишком наблюдательна.

Наверное, ей действительно грустно. Опять она мучается из-за президента «Авиалиний Райдера».