Женить нельзя помиловать
Шрифт:
– Нет. Только мои друзья и Люциус, - ставить в известность насчет того, что это знает ещё и какой-то гоблин, и гном - вызвать новую вспышку ярости. - Я хотела как лучше, - казалось, сейчас очередной подсвечник полетит в стену.
Но... Малфой всего-навсего опустил глаза и замолчал. Часы тикали и тикали, отсчитывая драгоценное время, которого и так оставалось немного. Попытка Гермионы приблизиться удостоилась лишь отталкивающего взгляда серо-черных глаз. И не потому, что их владелец зол как никогда…
Таким он предстал впервые. Словно что-то сломалось внутри. Защемило так сильно, что скрывать неположенное для Малфоев чувство уже не получалось.
Драко смотрел на Гермиону без привычной маски. И в эту минуту выглядел, как и в то утро - спящий - когда обнаглевшая от желания говорящая лягушка поцеловала его. Таким, каким он и запомнился ей. Навсегда.
"Не враг - просто человек. Которого можно полюбить".
– Я не понимаю, - заговорил Драко, негромким и неровным голосом разрушая воспоминания. – Зачем… я тебе… нужен?
Гермиона от такого вопроса даже рот приоткрыла. Ответ застрял в пересохшем от волнения горле. Такой очевидный... И правильный.
– Вот честно, я не понимаю, зачем. Ты всё можешь без меня. Решаешь без меня. Причем блестяще! Заставить отца помогать не кому-кому, а тебе - это орден Мерлина, не меньше! Не перебивай! – Малфой резким тоном остановил попытку вставить хоть слово. – Лучше подумай о том, что и спустя не один год наших отношений твои долбаные дружки в курсе того, что их никаким боком не касается. И даже мой отец, а он ведь… ненавидит тебя!
– Драко судорожно сглотнул.
– А я, чтоб ты, наконец, вспомнила об этом… нет. Только я как хреновое дополнение к умнице Грейнджер, которое ни на что не способно, кроме как расколдовывать говорящих лягушек и заниматься с тобой... сексом. Всё перечислил?
– Это не так, Драко...
– Не перебивай, я сказал! Ты обманывала меня. Хитрила. Ты уни...
– ему с трудом давалось каждое слово.
– Как бывший слизеринец, понимаю. Но ты - не я! Хотя... В первый раз, что ли? Вот я идиот!
– Драко...
– Я не закончил. Если ты прекрасно справляешься без меня, то продолжай! – каждое следующее слово как приговор: - Уже. Без. Меня.
Гермиона не хотела плакать, но слезы сами побежали по щекам. Предательские. Горькие. Как и отчаяние, затопившее сердце.
– Я хочу выйти за тебя, - она смахнула слёзы и, как могла, старалась взять себя в руки. Только не сейчас показывать свою слабость. Только не слабость! Не позволять страху потери овладеть собой полностью. Главное - остановить это безумие. И Драко…
Он улыбнулся лишь краем губ.
– Что ж... Я тебе верю. Но не могу тебя
– Я извещу гостей сам. И прессу тоже. Ты, как всегда, оказалась права: свадьбы не будет.
– Ты не можешь меня простить? – разум Гермионы какой-то крохотной частицей всё еще отказывался принимать действительность, но эта фраза казалась правдой, а не вопросом. Малфои не прощают. Никого. Никогда. Но ведь Драко это... Драко.
– Я не могу найти ни одной причины для этого, Гермиона. Не выходит, - он отвернулся и, отбросив палочку, потянулся к дверной ручке.
***
Неужели Драко сейчас уйдет, и всё закончится? Больше не будет ни ссор, ни горячих примирений? Мимолетных и незаметных для окружающих прикосновений? Никогда не поцелует? Не обнимет так крепко, как может только он? До хруста... до сладостной боли... Никогда больше не проснётся рядом и не назовёт «Грейнджер», пряча за этим неположенную Малфоям нежность?
Нет, только не это!
«Виновата? Да, виновата. Сильная? Самостоятельная? Героиня Войны? Дура, какая же ты дура, Грейнджер… Безмозглая идиотка. Он ведь сейчас уйдет, а ты останешься одна. И кому будут нужны тогда твои ум и независимость? Министерству Магии?»
«Как же объяснить, что ты мне необходим? Только ты один, Драко…»
«Не уходи?»
Разве эти слова способны остановить? Возможно. Но не его. Не сегодня. Когда за обидой он никого не слышит. Кроме себя.
Гермионе кажется, что это какой-то дурной сон, потому что происходящее не очередная глупая ссора - разрыв.
Воздуха не хватает, а сердце, еще недавно колотившееся как сумасшедшее, наливается свинцовой тяжестью. Хочется удержать, зацеловать, заколдовать Малфоя, чтобы он не смог уйти. Чтобы простил. Чтобы дал еще один шанс...
Драко медленно поворачивает ручку.
– Прощай, Гермиона.
И его долгий, в последний раз, взгляд...
«Ты должна была стать моей. Только моей. Дура!»
Ее отчаянные глаза.
«Своенравный дурак! Мой. Только мой! Останься со мной. Прошу тебя...»
Так тяжело сказать. Так нужно сказать. Много, очень много всего... Или мало? И ее губы произносят то, что выстукивает сердце:
<