Женить нельзя помиловать
Шрифт:
«Заткнись уже, Грейнджер! Ради Мерлина… Иначе заткну тебя сам! По самые... Самые... Самые. Жестко. Без приглашения!»
Ну не идиот?! И еще тише, пытаясь скрыть желание:
– Гермиона...
В ответ - хлестко, как плетью, наотмашь:
– Не люблю! Не–на-ви-жу! Катись к чертям, Малфой!
– Ты уже сказала, что любишь!
– рука тисками впивается в обнаженное плечо.
– Не смей брать свои слова назад! Не теперь. Что ты творишь, черт возьми?
– ослабляет хватку, наблюдая, как собственные пальцы скользят вниз к локтю. Отпускает. Отступает назад, подальше от искушающей близости и поближе к выходу. Разговор не закончен. Не на этой ноте!
– Думай, как знаешь, - уже тише говорит Гермиона. Она устала ругаться. – Ты в состоянии отличить ложь от правды? Так реши уже для себя: чего ты хочешь!
– Тогда и ты определись, наконец, что для тебя важно! И не смей мне лгать! Я жду...
– Нет, Драко! Сейчас твоя очередь! Сердцем решай, какая правда тебе нужна! А не упертой до идиотизма платиновой башкой! Не ревнивой натурой, а сердцем! Оно ведь у тебя есть, я точно знаю. Не медли, Малфой! Выбирай. Свою. Правду.
Он надменно разглядывает Грейнджер. Цинично кривит губы. Кажется, еще немного - и Драко рассмеется. Жестоко. Зло. Отчаянно. Только это всё напускное. Потому что кровь пульсирует, отбивая в венах: «Заткни. Её. Наконец».
Видя, что он не очень-то спешит разбираться в себе, Гермиона швыряет в него свою волшебную палочку. Уже слабее. Глупо. На эмоциях. Точно в грудь - теперь не промахнулась.
– Прекрати драться, Грейнджер! – шипит он, перехватывая занесенную в поисках очередного "довода" руку, крепко сжимая запястье и опуская вдоль тела.
– Хватит!
– подталкивая назад, придерживая за талию. Впиваясь в губы с каким-то остервенением. Резко отстраняясь, понимая, что произошло – он проиграл. Ее губам. Горьким от упреков и сладким от признаний.
– Хватит...
Гермиона упирается поясницей в острый край подоконника, она хочет уже высказаться по новой, но Драко опережает ее:
– Ты. Меня. Любишь, - губы почти касаются губ. Его пальцы скользят по щеке, погружаются в волосы.
– Всё. Точка!
– рука сжимает их в кулак, чуть оттягивая назад.
– Тебе это ясно, Грейнджер?
Конечно, им обоим давно всё ясно… По тому, как ее губы приоткрываются в предвкушении… А его рука сильнее наматывает волосы... По тому, как пылающие серые глаза задерживаются на бешено бьющейся вене на шее… По участившемуся дыханию…
Их одержимость.
Гермиона улыбается, чувствуя, - Драко ломает. Уязвленная гордость уступает место иному. Особому. Долгожданному.
И это уже неизбежно, потому что его горячий язык скользит по трепещущей жилке вверх. По шее, подбородку… Ее губы приоткрываются и…
– Не яс… - только и может произнести Гермиона в нелепой попытке опровергнуть истину.
Драко не даёт спорить дальше - просто целует. Приподняв как пушинку, рывком усаживает на подоконник.
Целует жадно. Измученно. Не останавливается. Терзает губы, как сомнения и обида терзали его.
Гермиона и не пытается сопротивляться - не сдерживаясь, еле слышно стонет, притягивает Драко за лацканы пиджака так сильно, что нитки в швах трещат.
Так правильно. Честно. Неужели только что они сами чуть не сломали все, что было между ними? Не вырвали? С корнем? Глупо и мучительно?
Гермиона яростнее впивается в бесстыдно-жадные губы. Дыхание сбивается. Нетерпеливые пальцы перехватывают платиновые волосы на затылке, бездумно приковывая Драко к себе, желая одного: стать еще ближе. Чтобы не смел больше уходить! Чтобы не лишал ее этого сумасшествия. Потому что эти губы способны заглушить почти всё: голос разума, тоску, боль...
Тонкие девичьи пальцы, с нажимом, движутся вниз, лихорадочно сминают плечи сквозь плотную ткань, понимая - к черту её! Фрак резким движением сдергивается до самых локтей, вынуждая Драко выругаться и ошалело, путаясь, отбросить его подальше.
Гермиона тянет слишком тугой узел «бабочки», суетливо, отчаянно дергает за воротничок, чувствуя всем телом почти невыносимый "голод". Под кожей. Внутри...
Главное - ощутить Драко. Всего. Голого. Горячего. Возбужденного. Видеть его. Каждое движение мышц, испарину, удовольствие в глазах. Обнять. Руками. Ногами. Раствориться в ласках, глотками - алчно - пить чистое незамутненное наслаждение, отдавая взамен всю себя.
И, бог мой, как хочется большего...
Только...
Они столько раз раздевали друг друга, но сейчас... Руки мешают, сталкиваются... Пальцы дрожат, путаются в одежде. Не от страха - от необъяснимого нетерпения. Петли и крючки кажутся слишком маленькими, а пуговиц почему-то становится гораздо больше, чем нужно. Невообразимо больше!..
– Чертова одежда!
– шипит Гермиона, наконец, справившись с предательской "бабочкой". Непослушные пуговицы она вырывает с мясом. Плевать на все, кроме желания, диктующего каждое движение и звук. Жилет летит в дальний угол комнаты из ненависти. Не к Драко. К куску ткани.