Женщина-генерал и старшая принцесса
Шрифт:
Во-первых, он... его состояние не позволяло.
Во-вторых, судя по отчетам, у Линь Фэйсина уже были какие-то "неприемлемые мысли" по отношению к ней.
Но в итоге убедившись, что Линь Фэйсину не дает покоя его нечистая совесть от мыслей о ком-то, Ли Сянь решила перейти на другую сторону.
Глава 89
Глава 89. Цветы опавшие уносят волны вод
(строчка из песни "Срываю ветку сливы" китайской поэтессы Ли Цинчжао (1084 — 1155), чье стихотворение в русском переводе вы можете посмотреть здесь: https://vk.com/wall-71803730_152)
Линь
Сколько потрясения и радости принес ей приезд Ли Сянь, столько же боли и безысходности для нее он повлек впоследствии.
Между ней и Ли Сянь преградой были не только их социальное положение, но и пол!
Линь Ваньюэ могла бы постепенно подниматься по служебной лестнице, чтобы рано или поздно стать достойной Ли Сянь. Но пол? Как она могла сбросить это со счетов, как могла исправить это?!
Все эти два года, что Линь Ваньюэ думала о Ли Сянь, она не просто чувствовала бессилие и отчаяние от приближающейся церемонии. Но поскольку она была женщиной, которая любила женщин, ее мысли казались ей несравненно отвратительными и извращенными.
Но она все еще не могла отпустить свои чувства к Ли Сянь. Притом, чем больше она тосковала по Ли Сянь, тем глубже она погружалась в запутанные размышления и мучения, что в конечном итоге образовывалось в порочный круг, который невозможно было разорвать.
Казалось бы, вполне обычная сцена, где Ли Чжун помог Ли Сянь спуститься с кареты, но она глубоко кольнула жалкое, но чувствительное сердце Линь Ваньюэ. Эта деталь была последней невесомой соломинкой, которая разломила ее.
В течение всего пути Линь Ваньюэ пыталась с этим совладать и с большим трудом добралась до Янгуаня. После запроса указаний у Ли Му она вернулась в южное поместье Линь, чтобы отдохнуть.
— Дядя, Сянь-эр привезла из столицы этот тысячелетний женьшень и ганодерму, а также четырех лучших... императорских лекаря. Дайте им осмотреть Вас, Вы наверняка поправитесь.
Ли Сянь посмотрела на бледное лицо Ли Му и синеву под его глазами, чувствуя боль в сердце: разумеется, она знала, от какого яда страдает Ли Му. Этот яд отбирает жизнь не сразу же, и если не принять противоядие в течение семи дней после отравления, уже ничто не выведет его!
"Царство нежности" был медленным и мучительным ядом. Отравленный мог отчетливо чувствовать, как его организм постепенно ослабевает, и жизненных сил становится все меньше и меньше. В конце концов человек станет немощным и бесполезным и умрет от истощения!
Ли Му посмотрел на опечаленную племянницу. Он утешительно улыбнулся, похлопал ее по руке, которая поддерживала его, и успокоил:
— Глупенькая. Дядя отравлен "Царством нежности", и ты, думаю, уже заметила это. Яд уже проник в мои жизненно важные органы, никакие лекарства не выведут его. Я могу лишь коротать остаток жизни, полагаясь на свои силы. Дяде уже нечего растолковывать, ты сама все прекрасно понимаешь, не
Ли Му договорил с большим трудом и после разразился кашлем. Через некоторое время он продолжил:
— Но никто на северной границе, кроме военного лекаря, не знает об этом. Ты должна пообещать дяде, что не промолвишься ни единым словом. Осенняя битва будет ожесточенной. Если эта информация выйдет наружу, боевой дух армии придет в смятение…
За эмоциональными словами снова последовал кашель. Мертвенно-бледное лицо Ли Му стало сплошь красным. Не в силах остановить кашель, Ли Му поспешно помахал Ли Сянь рукой.
— Дядя... Сянь-эр все поняла. Думайте о своем здоровье. Сянь-эр поможет Вам сесть.
Ли Му продолжал кашлять, но позволил Ли Сянь помочь ему сесть в кресло. После длительного приступа кашля он наконец успокоился. Взяв у Ли Сянь стакан воды, он залпом все выпил и бессильно вздохнул.
Он поставил стакан на стол и, понизив голос, полный сожаления, проговорил:
— Дядя был слишком доверчив. А то, что ты предлагала, когда приезжала в тот раз... дядя должен был согласиться. Я тогда тебя не послушал и просто послал этих нескольких человек сопровождать тебя обратно в столицу! Если бы с тобой что-то случилось, как смог бы я смотреть в глаза твоей матери-императрице на небесах? К счастью... к счастью, небеса сжалились над Сянь-эр. Эх... этот Линь Фэйсин — многообещающий талант, его прошлое чисто. В ближайшие дни я поручу ему принять твое предложение вместо меня. Дядя еще может продержаться какое-то время. Еще я упомянул имя Линь Фэйсина в своем письме к императору. Я надеюсь, что после моей смерти... он сможет удержать северную границу. Только тогда я могу быть спокоен!
Едва затихли слова Ли Му, как за пределами шатра донесся громкий голос:
— Главнокомандующий... могу я спросить главнокомандующего, где сейчас находится генерал Линь Фэйсин?
У полога показался Ли Чжун.
Хотя он испытывал отвращение к Линь Фэйсину, положение Пинъянхоу в глазах принца Чу в настоящее время было шатким, и Ли Чжун то и дело мечтал, что если он выполнит приказ принца Чу, то восстановит это положение.
Вот почему, когда он обустроился в Янгуане, он начал искать Линь Фэйсина, даже не навестив Ли Му.
Безустанные поиску по лагерю оказались бесплодны, поэтому он пришел спросить Ли Му.
Когда Ли Чжун вошел в шатер и увидел Ли Сянь, он неловко улыбнулся и поспешил выполнить свой долг вежливости по отношению к Ли Му:
— Чжун-эр приветствует дядю. Как нынче дядино здоровье?
От такой формы обращения Ли Му скривил лицо: хотя императорский указ о браке уже давно приняли, и приближалась дата церемонии, но его племянница еще не переступила порог мужьего дома, и называть его дядей было крайне неуместно. Если такое обращение услышат лишние уши, это нанесет ущерб репутации его племянницы!