Женщина по средам
Шрифт:
– Думай, дорогой... Только не очень долго. У меня мало времени. Совсем мало времени.
– А куда торопишься?
– Помирать скоро. Если откажешься, завтра же помещаю объявление в газете. И продам дачу дороже. Ведь мы оба знаем, что она стоит больше, чем десять тысяч. Это мы с тобой знаем, верно?
Илюша долго молчал, ходил по комнате, пыхтел, пил на кухне воду, принес стакан газировки и для старика. Тот молча выпил, отставил стакан и продолжал сидеть, не поторапливая хозяина, не уговаривая, не расписывая прелестей дачи.
Наконец,
– Вот, - сказал он и со значением поставил ее на стол.
– Можешь не пересчитывать.
Старик открыл коробочку, заглянул внутрь. Там, свернутые в рулончик, лежали доллары.
– Ровно десять тысяч, - сказал Илюша.
– Отлучившись еще раз, он вернулся с листом бумаги и ручкой.
– Пусть будет так, как ты сказал, Иван. Я согласен. Пиши...
***
Уже вернувшись домой, войдя в свой двор, старик забеспокоился. Поначалу он и сам не мог понять, в чем дело, что его растревожило. Коробочка с деньгами на месте, в кармане, с Ильей расстались вроде нормально...
Но пройдя еще метров десять, понял, в чем дело - впереди, как раз на его пути, стояла разболтанная скамейка и на ней сидели трое ребят. Тех самых.
Он их иначе не называл - те самые, говорил он Кате, про себя, в мыслях.
Старик замедлил шаги, прикидывая, куда бы удобнее свернуть, чтобы обойти их, но взял себя в руки и пошел, не сворачивая. Ребята тоже заметили его, переглянулись, но со скамейки не поднялись, не ушли. Каменной походкой, старательно переставляя ноги, больше всего опасаясь споткнуться, зацепиться за что-нибудь, старик прошел мимо и продолжал идти, чувствуя спиной, что все трое смотрят ему вслед.
И вдруг он услышал смех. Негромкий, сдерживаемый и потому показавшийся ему особенно глумливым. На скамейке, которую он только что миновал, смеялись.
Старику не важно было, смеялись ли над ним или же просто от хорошего пищеварения. В любом случае смех напрямую касался его. Они не имели права смеяться при нем вообще - это он тоже откуда-то знал.
Старик медленно, словно преодолевая сопротивление суставов, оглянулся.
Так и есть, смеялись все трое. Масластый, с голыми загорелыми коленками студент, жирный торговец и красномордый, с глазами навыкате сынок того самого полковника, который, как подозревал старик, и спустил все дело на тормозах.
Помимо своей воли старик вернулся, он даже сам не заметил, как сделал несколько шагов к скамейке. Остановился - бледный, со вскинутой головой, глаза его светились молодо и зло.
– Что, батя, уставился?
– улыбчиво спросил Игорь поощрительно глядя на старика. Дескать, не стесняйся, говори, чего у тебя там накипело.
– Ну?
– поторопил его Борис.
Вадим тоже почувствовал себя обязанным
– Спрашивают же люди - чего уставился?
– За-по-ми-на-ю, - медленно, по складам произнес старик.
– Чтоб с другими вас не спутать.
– Нас не спутаешь, - рассмеялся Вадим, и его подбородок, покрытый срезанными прыщами, сделался еще краснее.
– Мы одни такие!
– Были, - сказал старик и, не оглядываясь, быстро зашагал к своему дому. И не было в нем уже скованности, неловкости.
Смеха за спиной он не услышал.
А Катя встретила новостью.
– Тут Валентина Петровна приходила из первого подъезда... Помнишь, ты еще помогал ей стенку собирать?
– Ну?
– насторожился старик. Он даже сам не заметил происшедшей в нем перемены - настороженность вызывали самые невинные сообщения.
– Оставила ключи... Она уезжает куда-то по путевке на месяц... Просила за котом присмотреть. Только предупредила, чтоб никому не говорили, что она в отъезде... А то, говорит, обязательно в квартиру заберутся. Да, и про газеты сказала... Чтоб из ящика вытаскивали... Я согласилась, - Катя с недоумением посмотрела на старика.
– А ты чего молчишь, деда?
– Да так, - растерянно пробормотал старик.
– Прикидываю...
– Может, не надо было соглашаться?
– О чем говорить. Господи... Я не к тому... Выходит, там уже все знают, - произнес старик загадочные слова.
– Где там?
– удивилась Катя.
– Там, - старик показал пальцем в потолок.
– В прокуратуре?
– На не-бе-сах, - по складам, как недавно у скамейки парням, проговорил старик. Но теперь в его голосе была улыбка.
– О чем знают?
– Обо всем.
– А ты никак выпил?
– Пришлось немного... Самую малость.
– С кем?
– Илюшу проведал.
– Понятно, - кивнула Катя, имея, видимо, свое мнение и об Илюше, и о тех отношениях, которые связывали старика с тем человеком.
– Есть будешь?
– А как же! У Илюши я только выпил... А закусывать домой пришел. Да, Катя, вот еще что...
– старик долго подбирался к этим словам и наконец, решил, что удобнее случая не будет.
– Как бы это сказать... Отлучусь я на денек-второй... Перебедуешь тут без меня?
– Одна?
– ужаснулась Катя.
– А что... Запрешься на все замки, крючки, щеколды... И прекрасно проведешь время... А?
– Не знаю, - Катя передернула плечами. Слова старика ее встревожили. Видела с балкона этих хмырей... Выпустили... По двору разгуливают, как ни в чем не бывало.
– Пусть, - негромко пробормотал старик. И не удержавшись добавил:
– Пусть погуляют пока.
– И тут же пожалел, ругнул себя за несдержанность. Но Катя, казалось, не заметила многозначительного "пока", слишком разволновалась, узнав, что старик собирается уехать.