Женщина в библиотеке
Шрифт:
Но из моей же рукописи на меня поглядывают Героический Подбородок, Девушка с Фрейдом и Красавчик. Теперь в автобусе полно народу, так много, что я не могу рассмотреть, кто им управляет. Красавчик сидит сзади, за спиной Шона Джейкобса. Возможно, он, как сказал Уит, невиновен. Несправедливо обвинен, несправедливо наказан. Господи, я надеюсь. Вспоминаю наш поцелуй и, если подумать, полностью верю в его невиновность. И в моей рукописи все может быть именно так. Похоже, настала пора оторвать Красавчика от его прототипа.
И
На улицу я выхожу в полдень, потому что я раздражена и хочу есть. В Комнату карт идти одной не хочется, поэтому я отправляюсь на поиски кренделей. Едва я выхожу из здания, меня обдает холодом. Пока я сидела в четырех стенах, температура резко упала. Облака на небе зеленоватого оттенка.
— Снег пойдет.
Я резко поворачиваюсь. Каин.
— Здравствуй, Фредди.
Заговорить получается только со второй попытки.
— Откуда ты узнал, что я здесь?
— Сначала сходил к тебе домой, потом принялся тебя искать. Это моя третья догадка.
— Ты только что пришел?
— Нет, я видел, что ты в читальном зале. Ждал, пока ты выйдешь.
— Почему? Почему просто не подошел?
— Думал, нам надо поговорить… А в читальном зале этого не сделаешь.
Я молчу.
— Фредди… Ты же меня не боишься?
Я не знаю, что сказать, что я чувствую.
— А нужно?
Падают первые снежинки — большие, мягкие, мокрые. Я начинаю дрожать.
Он поднимает руку и вновь опускает ее, не дотронувшись до меня. Я чувствую облегчение. И разочарование.
— Давай пообедаем где-нибудь… где тепло… и людно? И я все объясню.
Киваю:
— Где-то поблизости. Я замерзаю.
Мы находим дайнер на площади Копли и занимаем кабинку. Заказываем горячий шоколад с блинчиками, как любая другая парочка. Мы обедаем и говорим о снеге. Я понимаю, что, несмотря ни на что, я рада быть с ним рядом.
— Я тебе звонила.
— Полицейские снова забрали у меня телефон, Фредди. Выпустили только в полночь.
— Тебя арестовали?
— Нет. Просто задержали для допроса.
— Почему?
— Я нашел тело Бу.
— К тому же твое прошлое… — Я глубоко вздыхаю. Мы больше не можем избегать этой темы.
— Досье, так они говорят. — Он замолкает и смотрит на меня, будто хочет увидеть что-то на моем лице. — Фредди, когда мне было пятнадцать, я убил своего отчима.
Я замечаю, как в соседней кабинке поворачивается голова.
Он ждет, когда я буду готова.
— Почему? — в конце концов произношу я.
Он моргает:
— Это была самозащита, Фредди. Мне не поверили, но я не лгу.
— Поэтому ты убежал?
— Нет. Это случилось после моего возвращения.
— Почему тебе не поверили?
— Мой отчим был полицейским. А я — неблагополучным ребенком.
Повернулись уже две головы,
Я встаю.
Каин смотрит в стол и выдыхает:
— Я понимаю…
Наклоняюсь к нему и шепчу:
— Пойдем ко мне домой. Поговорим там, чтобы нас не подслушивали.
Он удивлен:
— Уверена?
— Не задавай вопросов, Каин. Просто пойдем.
Джо открывает дверь в фойе и приглашает нас внутрь:
— Я боялся, не попали ли вы в снегопад, мисс Кинкейд. Хорошо, что мистер Маклеод вас нашел.
Джо передает мне коробку, которую доставили пару минут назад. Внутри красивые пирожные. И вновь ни открытки, ни какого-либо намека на отправителя. Джо предлагает связаться с пекарней, чей логотип украшает коробку, говорит, что курьеры постоянно теряют открытки. Оставляю ему два пирожных к кофе, а остальные мы с Каином забираем в квартиру. В любой другой день я бы задумалась о личности таинственного отправителя, но сегодня для меня есть только пирожные.
Закрываю дверь в квартиру, слушаю, как щелкает замок. Теперь я один на один с убийцей. Впрочем, не в первый раз.
Каин ставит коробку на журнальный столик. Я сворачиваюсь калачиком на диване:
— Что же, начнем.
Он присаживается на другой конец дивана.
— Что ты хочешь знать, Фредди? Расскажу все.
Я осторожно выбираю слова:
— Почему ты убил отчима, Каин? Знаю, ты сказал, что защищался, но я не понимаю, как пятнадцатилетний мальчик может оказаться в ситуации, где единственный выход — это убийство.
Каин хмурится:
— Та ночь не стала началом. В каком-то смысле к этому вели несколько лет. Как я говорил, отчим всегда мечтал о большой семье. Когда он понял, что этому не бывать — что на мне все закончится, — все изменилось. Он стал злым, жестоким. К четырнадцати годам я превратился в «неуклюжего ребенка», который постоянно ударялся о двери и падал с лестниц. — Он тяжело сглатывает. — И я все равно его любил. Я старался, правда. Но однажды я просто не смог терпеть и дал сдачи. Самый удачный удар в мире… или самый невезучий, потому что я попал, и потом… — Он качает головой. — Я запаниковал. И убежал.
— Не понимаю. Ты его не убил? — Я подвигаюсь ближе к Каину.
— В тот раз нет. В конце концов Айзек убедил меня вернуться. — Каин слабо улыбается. — Сказал, что не может нянчиться со мной вечно, а без него я не выживу. И я вернулся домой.
— И твой отчим…
— Был рад, что я вернулся. Так он сказал. Что все простил и что мы начнем сначала, как семья. — Он качает головой. — Господи, я так хотел в это верить.
— Что случилось потом?
Лицо Каина мрачнеет, и я впервые понимаю, что, хотя он не хочет меня пугать, он не спокоен. Внутри его живет боль. Я беру его за руку и крепко сжимаю.