Женщина в библиотеке
Шрифт:
— Что, прости?
— Он был в ярости.
Каин пожимает плечами:
— Полагаю, тут больше виноваты вещества, которые он принял. — Он заезжает на гостевую парковку на площади Кэррингтон. — Серьезно, Фредди. Если тебе нужно больше времени подумать о том, хочешь ли ты со мной связываться, я пойму.
Я не смотрю на него, осознавая, что это помешает мне думать рационально, осторожно. Почти слышу, как колотится его сердце, пока он ждет. Хотя, возможно, это мое. Я выдыхаю и поднимаю взгляд:
— Хорошо, я подумала. Меня все устраивает.
Он улыбается слегка удивленно. Озадаченно.
— Фредди…
— Я уже с тобой связалась,
Он округляет глаза:
— Нет! — Крепко сжимает мою ладонь. — Я хочу быть с тобой. Но, Фредди, я через все это уже проходил. Я осужденный преступник. На какое-то время полиция превратит мою жизнь в ад, и я не хочу, чтобы тебя это задело.
Я киваю, тронутая тем, что он хочет защитить меня:
— Понимаю. Но я доверяю тебе. Если совсем честно, мне кажется, я начинаю тебя любить. Так что совсем меня не задеть не получится. Так что давай останемся тем, кто мы есть друг для друга, а с остальным разберемся по мере поступления.
Он целует меня, страстно, и меня с головой накрывает сила его чувств и моих. Мы задерживаемся в джипе еще немного, а затем идем в квартиру, потому что мы слишком старые, чтобы целоваться в машине.
В фойе Джо машет мне рукой и благодарит за пирожные.
— Я принесу еще парочку. — До этого момента я и не вспоминала про пирожные. Насколько я знаю, они все еще лежат на журнальном столе.
— О, не стоит, мисс Кинкейд. Наслаждайтесь. А мне нужно поменьше сладкого есть. — Он хлопает себя по большому животу. — Тем более моя смена уже закончилась. — Он берет со стола визитку и передает мне: — Пока вас не было, приходила та женщина из полиции. Просила вас позвонить.
Я сую визитку в карман и смотрю на часы. Почти полночь. Джо сказал «просила» — это не приказ. Вряд ли это настолько срочно, чтобы звонить в такой час.
— Наберу ей утром.
Мы с Каином едим пирожные и разговариваем. Меня тянет задать ему множество вопросов, но я не хочу его допрашивать… и не хочу, чтобы он подумал, будто я его допрашиваю. Меня интригует его воспитанность. Каин Маклеод говорит негромко, он не грубый, не циничный, но при этом несколько лет провел в тюрьме. Как так получилось?
— Меня выпустили более семи лет назад, — напоминает он. — На мою жизнь влияла не только тюрьма.
— Даже если так, она, похоже, совсем не оставила на тебе следа. Я вот пять лет назад походила на йогу и до сих пор не могу оправиться…
Он мягко смеется. Я наслаждаюсь звуком. В нем есть доверие, близость.
— Ты не читала мой первый роман, да?
Тут же меня охватывает стыд. Поверить не могу, что до сих пор не нашла экземпляр.
— Еще нет, но… о господи, мне нет оправдания…
— Не говори глупостей, Фредди. — Он обнимает меня. — Если бы читать книги писателя было обязательно, у нас бы не было друзей.
— Нет… это обязательно. Когда я напишу книгу, вы все должны будете ее прочесть.
Он улыбается:
— На самом деле я рад, что ты ее не читала. Она бы тебя отпугнула.
— Почему?
— Потому что она грубая. Злая, тяжелая, обиженная. По ней видно, что она написана бывшим осужденным.
— Но «Нью-Йорк таймс» назвала ее блестящим дебютом, — напоминаю я.
Он пожимает плечами:
— Людям понравилось… или не понравилось настолько, что они превратили ее в успех. Поверь, я сам такого не ожидал.
— Но ты больше не хочешь так писать?
— Ту историю я рассказал —
— Надо прочитать, — говорю я скорее себе. Поднимаю взгляд. — Если, конечно, ты не против.
— Да пожалуйста. Смотри только, чтобы кошмары не начались.
Я изучаю его мягко, спокойно, уверенная в нем несмотря на то, что он сделал.
— Откуда бы им взяться?
Дорогая Ханна!
Ах да, тот самый первый автобиографический роман! Мой, к счастью, лежит в ящике стола. Свою цель он выполнил: изгнал моих демонов, сказал все те вещи, о которых мне хотелось кричать. Первая книга — это что-то вроде литературной истерики. Хорошо, что у меня хватило здравого смысла никому ее не показывать — иначе меня бы арестовали или запихнули в психушку.
Должен признать, это гениально — опубликовать свои самые темные секреты в виде романа. Так сказать, спрятать у всех на виду. В этом есть смысл. Хотя убийцы не хотят быть пойманными, они мечтают о признании за свои дела, за то, как ловко они прячутся от закона. Так что рассказать о содеянном в романе — прекрасный вариант.
Я бы и сам прочитал книгу Каина!
Пару глав назад мы говорили об очередном убийстве. Ты могла забыть, или тебя отвлекла проблема с компьютером. Я уже отправлял тебе фотографии сцены преступления, но к этому письму прикреплю еще несколько с другого инцидента. У меня хорошо получается находить и незаметно фотографировать всякие преступления.
Как видишь, в этот раз жертва женщина. Она умерла от травмы головы: похоже, ее ударили тупым предметом — кирпичом или молотком. Я подумал, что, раз она похожа на Кэролайн и убили ее похожим образом, это поможет тебе соединить преступления и показать эволюцию Каина как человека, который убил по необходимости, а потом понял, что ему это нравится. Такое случается, я уверен. Как иначе ты поймешь, что тебе нравится убивать людей, пока ты сам не лишишь кого-то жизни и не откроешь для себя ни с чем не сравнимое удовольствие от того, что ты держишь в руках само существование и можешь его погасить? Я предполагаю, конечно же.
Посмотри фотографии и скажи, что думаешь.
Должен признать, становится очень интересно.
Глава двадцать вторая
В девять утра я звоню детективу Джустине Дуайер:
— Детектив Дуайер? Мне сказали, вы хотите со мной поговорить. Мне приехать в участок?
— О нет, не стоит. Мне нужно уточнить парочку вещей. Вы сейчас дома, Уинифред?
— Да…
— Я буду проезжать мимо по пути в суд. Могу зайти к вам… скажем, через полчаса?
Я медлю с ответом. Каин все еще у меня в кровати.
— Не уверена…
— Это займет всего пару минут. Могу встретиться с вами в фойе, если вам так удобнее.
— Да, хорошо, думаю, так будет нормально.
Я кладу телефон на тумбочку, и Каин сонно притягивает меня к себе.
— Надо одеваться, — жалуюсь я. — Детектив Дуайер приедет со мной поговорить.
— Зачем?
— Не знаю… Мы встречаемся в фойе.
Каин трет лицо.
— Мне тоже нужно собираться, — говорит он. — Надо поговорить с агентом, позвонить матери, купить новый телефон… не в таком порядке, конечно же.
Пока Каин в душе, я завариваю кофе, потом мы вместе жарим тосты. Делаем пару глотков, уже девять тридцать, и мы бросаем завтракать.