Женщина в мире мужчин
Шрифт:
И ещё пару словечек скажу о моих посещениях детского дома. Безусловно, не буду врать, поначалу я была в шоке. Эти бедные дети, за редким исключением, не могли говорить, только что-то нечленораздельно мычали… То есть об адаптации в социуме можно было бы говорить лишь условно – и то лишь для тех, у кого была очень лёгкая степень болезни. Дети-дауны в старших группах, куда я заходила, вели себя очень агрессивно, дрались между собой, были очень полные, так как не умели контролировать свой аппетит и очень много ели. Но всё же они меня узнавали и радовались, когда я приходила. А вот детки 3– 4 лет были ещё настолько открыты и веселы, что "облепливали" меня словно виноградинки, и радостно смотрели своими косыми глазами даунят. Поэтому я очень привязалась к этой младшей группе и подружилась с её воспитателями –
Он орал:
– Как ты посмела рассказать об этом чужим людям? А если все узнают?
Только после этой фразы до меня окончательно "дошло": его бедная уязвлённая гордыня с трудом переживала то, что от него родился такой больной ребёнок. И хотя я рассказывала ему о том, что в детдоме – в группе, куда я езжу – нет ни одного ребёнка от алкоголиков, а есть сын дипломатов, дочь академика, сын преподавателей института, дочь архитектора и воспитательницы, а также говорила о том, что болезнь Дауна не связана с родителями напрямую, а скорее всего, как говорят врачи, всё это – последствия Чернобыля… Алекс был не уговариваем, и я перестала вообще безпокоить его по данному вопросу. И единственный раз, когда я это сделала, об этом пожалела. Дело было в том, что мне позвонила воспитатель из детского дома и попросила привезти её подопечным какие-нибудь лекарства, так как детки болеют после мартовской слякоти, а все таблетки закончились. Обратилась я к мужу лишь по той причине, что мне нужно было завтра ехать в роддом на плановую родовспомогательную операцию, и, само собой, лекарства завезти я не успевала. Алекс не стал ругаться или объяснять, а просто коротко сказал:
– Нет, я не хочу этого видеть.
– А вдруг кто-то из них умрёт, ведь все эти дети со слабым иммунитетом, – пыталась я как-то убедить мужа, зная, что права.
– Нет, я сказал! Пусть даже и умрут, ведь так, как они живут, – это не жизнь вообще!
Понимаю ли я его сейчас? Да, безусловно. Мужчины же вообще иначе смотрят на мир, им необходимо его улучшать и менять. И с их точки зрения – так жить безсмысленно. Но...
– Ведь они уже живые, и они не виноваты, – хотелось закричать мне. Но, взглянув в глаза Алекса, я осознала всю безперспективность моих объяснений в этом жёстком мире мужчин, где женщины лишь приспосабливаются, как могут. И от мнения супругов часто зависят, а ещё хуже – если материально. Тогда – вообще безнадёга...
Я промолчала и поехала в роддом в плохом настроении и в обиде на мужа. Сейчас я на Алекса абсолютно не обижаюсь, а в тот момент просто поняла: мы не только разные, но и смотрим в разные стороны… А супругам надо смотреть в одну.
К счастью, никто из деток-даунят серьёзно не пострадал, так как супруг одной из воспитательниц купил лекарства. Только я всё чаще задавала себе вопрос: "А есть ли семейные пары, где люди абсолютно доверяют друг другу, поддерживают во всём и, что важно, всегда идут в одном направлении?"
В моём окружении таких не было, но я всё чаще задумывалась о том, что и мы с Алексом понимаем друг друга всё меньше и меньше, – благо времени на раздумья в роддоме хватало. Но и примеров, доказывающих, что у нас ещё всё не так уж и плохо, тоже было предостаточно. Например, одна женщина из нашей палаты рожала третьего ребёнка, узнав, что её муж завёл "любовь на стороне", дабы тот не ушёл... Другая забеременела от алкоголика, в надежде на то, что он с появлением ребёнка бросит пить. Наивная. Только деток её жалко – она родила двойню. Да вы и сами знаете, как живут у нас многие женщины и хоть детьми стараются удержать и исправить своего мужчину. Разве это правильно? Расписавшись в собственном безсилии повлиять на партнёра, они обрекают
А мужчины? Мне иногда кажется: они даже не подозревают, как ими манипулируют женщины и что для чего делают. Прямо как в известном анекдоте:
"- Дурак, чтоб ты провалился, изменник!
– Что ты сказала, дорогая?
– Ничего, милый! Люблю, когда ты в наушниках!"
Без комментариев.
ГЛАВА VI
В день операции выдалась солнечная и почти летняя погода, настроение с самого утра у меня было замечательное, тем более что врачи уверили: и я, и ребёнок в прекрасной форме и в полном порядке. Светлана Ивановна, которая снова делала мне "кесарево сечение", тоже всё время шутила и смеялась, и даже мужчина-анестезиолог, обычно строгий и серьёзный, поддался нашему настроению и осыпал всех женщин комплиментами, включая меня. В таком прекрасном настроении Духа я и погрузилась в наркотический сон.
Думаю, и вынырнула бы я из состояния "не-быти-я" в таком же чудесном расположении Духа, если бы вдруг совершенно отчётливо не осознала, что "Я" нахожусь под потолком! И в то же время – другая "Я" лежит на операционном столе. Не могу сказать, что я ничего не знала о Душе и о "выходах её из тела", тем паче кое-что помнила о подобном из своего детства (например, когда часто "летала" над городом), да и читала я очень много на данную тему. Но когда осознанно ощутила это сама, как говорят: удивлению моему не было предела. Представляете: я думала, видела, рассуждала, вспоминала в то время, когда моё тело лежало где-то подо мной! И я, находясь вверху, лицезрела то, что делают врачи. И вдруг услышала вскрик Светланы Ивановны, продолжившийся непередаваемыми нецензурными идиомами:
– Б...! Что происходит? Проверьте пульс и давление!
При этом она уронила какую-то склянку на моё тело, где, кстати, до сих пор у меня остался небольшой ожог, как напоминание о том, что мне всё не приснилось. И это было в тот миг последнее, что я увидела в операционной, ибо какая-то неведомая сила стала "тянуть меня", словно магнитом, куда-то вверх. Мне показалось: я, как пуля, вылетела из здания больницы, зависла почему-то над городом, как бы удивляясь, что я так могу, и почувствовала, что уже не одна. Кто-то невидимый мне, но очень ощутимый, на огромной скорости куда-то меня перемещал. Не знаю, как у других: тех, кто во время операций или клинической смерти видит, как он летит по тоннелю к Свету, ибо я это тоже наблюдала, но мне тогда "пришла" мысль, что мы летели к Солнцу. Это во-первых, а во-вторых, я подумала о том, что движение на огромных, непредставимых в теле, скоростях и создаёт световой коридор, по которому и летит наша Душа. Я не успевала ничегошеньки рассмотреть, но успела испугаться: "Как? На Солнце мы же сгорим! Я что – умерла?"
И тут же в моей голове (а где у меня сейчас голова?)… или где-то ещё в моём существе появился ответ:
– Нет, ты не умерла и не сгоришь. Успокойся, пожалуйста, ибо ничего плохого с тобой не случится.
И спустя какое-то время, бешеная скорость, с которой мы перемещались, стала меньше, а затем я вдруг почувствовала, что стою. Представляете моё удивление – ведь я знаю: моё тело где-то на Земле, а я ещё на чём-то стою. Наверное, я бы ещё неизвестно сколько удивлялась и задавала себе множество вопросов, если бы не услышала добрый голос (а дело в том, что я была абсолютно в этом уверена!) – это был голос моей умершей бабушки Евдоксии:
– Здорова будь ещё больше! И не думай о смерти, жить ты будешь ещё очень долго! Просто сейчас врачи в панике – они не понимают, что происходит, а скоро могут и констатировать клиническую смерть твоего тела, если мы не поторопимся. А у нас много информации, но очень мало времени. Так что – глупые вопросы отменяются, ведь ты и так знаешь: смерти в общем смысле не существует, и если бы "умерло" твоё тело, ты бы не стояла здесь, а находилась бы в Зале Памяти, просматривая свою жизнь на Земле.