Женщина в озере
Шрифт:
– Но вы не знаете наверняка, она ли его застрелила? То есть, вы не уверены в этом, не так ли?
– Нет, – сказал я. – Это именно так. Разве что кто-нибудь воспользовался маленьким револьвером и расстрелял все патроны, чтобы придать этому вид женской работы. Ванная комната находится в нижнем этаже, окно выходит на склон горы. Может быть, женщина, которая ночевала у Лэвери, рано ушла. А может быть, никакой женщины и не было. И все улики могут быть подтасованы.
Может быть, вы сами его застрелили!
– Зачем мне было его убивать? – он почти кричал. – Я же цивилизованный
Этот аргумент не стоило опровергать, поэтому я сказал:
– У вашей жены есть револьвер?
Он повернул ко мне свое искаженное, несчастное лицо и сказал глухо:
– Боже ты мой! Послушайте, Марлоу... вы же не можете всерьез этого думать!
– Есть у нее револьвер или нет?
Слова выдавливались у него маленькими жалкими кусками:
– Да. Есть. Маленький дамский револьвер.
– Вы его купили здесь, в городе?
– Я... я его не покупал. Однажды на вечеринке во Фриско я отнял его у одного пьяного, пару лет назад. Он размахивал револьвером и думал, что это очень остроумно. Я так и не вернул его. – Он с такой силой сжимал колени, что побелели костяшки пальцев. – Тот парень, вероятно, и не вспомнил, куда его дел, был пьян до бесчувствия.
– Уж слишком много совпадений, – сказал я. – Вы бы могли узнать этот револьвер?
Он задумался, выдвинув вперед подбородок и полузакрыв глаза. Я снова оглянулся. Один из пожилых господ проснулся от собственного храпа. Он откашлялся, почесал нос тонкой высохшей рукой и вытащил из жилетного кармана золотые часы. Мрачно посмотрев на циферблат, он спрятал часы и тотчас же снова заснул.
Я достал револьвер и положил его в руку Кингсли. Он испуганно посмотрел на оружие.
– Я не знаю, – сказал он. – Может быть. Он похож на тот. Но я не уверен.
– Там сбоку номер.
– Ни один человек не помнит номер своего револьвера!
– Будем надеяться, что она тоже не помнит. Иначе это меня искренне огорчило бы.
Он положил револьвер на кресло рядом с собой.
– Грязный пес! – сказал он тихо. – Должно быть, он глубоко ее обидел!
– Не совсем улавливаю вашу мысль, – сказал я. – Этот мотив убийства только что казался вам немыслимым, потому что вы – цивилизованный человек. А для вашей жены, значит, он годится?
– Это не одно и то же, – возразил он с раздражением. – Женщины гораздо импульсивнее мужчин!
– Да. А кошки импульсивнее собак.
– Что?
– Некоторые женщины импульсивнее, чем некоторые мужчины. И только. Нам нужен мотив получше, если вы собираетесь доказать, что ваша жена совершила убийство в состоянии аффекта.
Он повернул ко мне голову. Его холодный взгляд должен был означать, что мои остроты неуместны. Возле уголков рта образовались белые пятна.
– Должен признаться, мне не до шуток, – сказал он. – Нельзя, чтобы полиция нашла этот револьвер. Кри-стель его зарегистрировала в полиции. Так что я номера не знаю, но полиция-то знает! Нельзя, чтобы револьвер попал к ним в руки!
– Но миссис Фальбрук известно, что револьвер находится у меня.
Он упрямо покачал головой.
– Придется рискнуть. Да, я, конечно, понимаю, что вы рискуете многим. Я собираюсь вам за этот риск заплатить. Если бы обстоятельства
– Да уж, какое там самоубийство! Вы можете представить самоубийцу, способного трижды в самого себя промазать? Но все же покрывать преступника я не стану, даже если вы пообещаете мне премию. Револьвер вернется на свое место.
– Я думал... о значительной сумме, – сказал он спокойно. – Допустим, о пятистах долларов.
– И что вы хотите за свои пятьсот долларов купить?
Он наклонился ко мне. Глаза его были серьезными и мрачными, но уже не такими жесткими.
– В доме Лэвери есть что-нибудь, кроме револьвера, что свидетельствует против нее?
– Костюм с черно-белым узором и шляпа, точно такие, какие описывал посыльный из гостиницы в Сан-Бернардино. А может быть, еще дюжина разных вещей, которых я не знаю. И почти наверняка отпечатки пальцев. Вы говорили, что у нее не снимали отпечатки пальцев, но это обязательно произойдет в ходе следствия. А у вас дома, скажем, в спальне, найдется немало ее же отпечатков пальцев – для сравнения. И в вашем доме на озере Маленького фавна. И в машине.
– Ну, машину можно было бы забрать из гостиницы... – начал он, но я перебил.
– В этом нет никакого смысла. Есть масса других мест. Какими духами она пользуется?
На мгновение он выглядел озадаченным.
– О, «Гиллерлейн-Регаль».
– Какой примерно у них запах?
– Это своего рода шипр, сандаловый шипр.
– Так там вся спальня насквозь им пропахла. Правда, мне этот запах показался почему-то дешевым. Но я, возможно, в этом ничего не понимаю.
– Дешевым? – переспросил он, оскорбленный в своих лучших чувствах. – Боже мой, дешевым! Да мы получаем тридцать долларов за унцию!
– Ну, та штука, которую я нюхал, стоит, наверно, три доллара за два литра!
Он снова обхватил колено руками.
– Кстати, поскольку мы говорим о деньгах. Пятьсот долларов чеком. Тут же, на месте.
Я дал этой фразе упасть на пол, как грязному перышку. Один из стариков позади с трудом поднялся на ноги и заковылял из библиотеки.
– Я вас нанял, – сказал Кингсли серьезным тоном, – чтобы вы уберегли меня от скандала, и, конечно, чтобы вы оказали помощь моей жене, если она в этом нуждается. Возможность избежать скандала лопнула, но вы в этом не виноваты.
Теперь на карту поставлена судьба моей жены. Я не верю, что она застрелила Лэвери. У меня нет никаких доводов, никаких! Я просто это чувствую! Может быть, она и провела у него последнюю ночь, и даже оружие может принадлежать ей. Но это еще не доказывает, что она его убила. Безусловно, она обращалась со своим револьвером так же небрежно, как и с остальными вещами. Револьвер мог попасть в руки бог знает кому.
– Полиция Бэй-Сити не будет особенно напрягаться, чтобы прийти к такому убеждению. Судя по одному полицейскому, с которым мне там пришлось познакомиться, они схватят первого, кого сумеют, и сразу начнут размахивать своими резиновыми дубинками. И, насколько я понимаю, прежде всего они постараются схватить вашу жену.