Женщина в озере
Шрифт:
Конди вернулся к своей рулетке. Заметьте, что ее отнесли наверх и уложили в постель, и все-таки в ту же ночь Флоренс встала, спустилась в гараж и покончила с собой при помощи окиси углерода. «Что вы об этом думаете?» – спросил меня Браунвелл. (Я ответила ему: «Мне ничего об этом не приходилось слышать. А вы откуда все это знаете?» И он рассказал: «Я знаю одного репортера из этого поганого листка, который они называют газетой. Не было никакого следствия и никакого вскрытия. По крайней мере, о результатах анализов, если они и делались, ничего не сообщалось. Там у
Мисс Фромсет замолчала, видимо, ожидая моих вопросов. Я тоже молчал, и она продолжила:
– Я думаю, вы понимаете, какую роль при этом сыграл сам Браунвелл?
– Конечно. Браунвелл горел желанием отомстить. Он сам затянул ее играть в рулетку и сам напоил. Он был заодно с Конди. Такие вещи случаются и в более «чистых» городах, чем Бэй-Сити. Но это – еще не вся история, не правда ли?
– Нет. Родители миссис Элмор, должно быть, пригласили частного детектива. Он должен был дежурить по ночам, и на месте действия он оказался вторым, после Криса Лэвери. Браунвелл говорил, будто этот человек обнаружил какую-то улику, опровергающую версию о самоубийстве. Но предъявить эту улику ему так и не удалось. Его арестовали за управление автомобилем в состоянии опьянения и приговорили к тюремному заключению.
– И это все? – спросил я. Она кивнула.
– Может быть, вам покажется странным, что я так хорошо все запомнила, но такая уж у меня должность, чтобы все помнить.
– Нет, я только думаю, что вся эта история не имеет отношения к нашему делу. Хотя Лэвери и нашел ее первым, он мог быть с этим никак не связан. Ваш разговорчивый друг Брэунвелл, по-видимому, думает, что эта страшная смерть дала Лэвери возможность шантажировать доктора. Но для того чтобы шантажировать человека, чья невиновность установлена судебным решением, надо иметь на руках веские улики. Мисс Фромсет кивнула:
– Я тоже так думаю. И я бы хотела сохранить иллюзию, что при всех своих пороках Крис Лэвери все же не занимался шантажом. Вот все, что я могу вам рассказать, мистер Марлоу. А сейчас мне надо снова браться за работу.
Она встала, собираясь идти в приемную. Я сказал:
– Нет, это еще не все. Я хочу кое-что вам показать.
Я достал маленький надушенный носовой платок, лежавший под подушкой у Криса Лэвери, наклонился и положил его перед нею на письменный стол.
Глава 19
Она посмотрела на носовой платок, взглянула на меня, подняла его концом карандаша и спросила:
– Что это за духи? Отвратительный запах!
– Я думаю, нечто вроде сандалового дерева.
– Дешевая имитация. Гадость, мягко выражаясь. Так зачем вы хотели мне показать этот платок, мистер Марлоу? – Откинувшись в кресле, она изучала меня равнодушным и холодным
– Я его нашел в доме Криса Лэвери, у него под подушкой. Здесь вышита монограмма.
Она развернула платок карандашом, так и не дотронувшись до него. Ее лицо приняло строгое выражение.
– Здесь вышиты две буквы, – сказала она холодным и сердитым тоном. – Те же инициалы, что у меня. Вы это имеете в виду?
– Да, хотя у него, возможно, имеется полдюжины знакомых молодых женщин с такими же инициалами.
– Однако вы – злой человек, – сказала она спокойно.
– Это ваш платок или нет?
Она медлила с ответом. Потом спокойно протянула руку, взяла вторую сигарету и закурила.
– Да, это мой платок, – сказала она. – Должно быть, я его когда-то там забыла. Давно. И уверяю вас, не под подушкой у Криса. Вы это хотели узнать?
Я не ответил, и она добавила:
– Видимо, он одолжил его женщине, которая любит этот сорт духов.
– Но это как-то не вяжется с Лэвери. Ее верхняя губа слегка сморщилась.
У нее были красивые губы. Мне такие нравятся.
– Я думаю, – сказала она, – что в сложившееся у вас представление о характере Лэвери нужно внести кое-какие коррективы. Если вы в этом образе обнаружили какие-то положительные черты, то это чистая случайность.
– О мертвых нельзя говорить плохо, – сказал я.
Какое-то время она сидела и смотрела на меня так, словно я ничего не сказал, и ждала, чтобы я продолжил. Потом у нее задрожало горло, и эта дрожь распространилась по всему телу. Руки судорожно сжались, сигарета сломалась.
Она посмотрела на нее и быстро бросила в пепельницу.
– Его застрелили в ванной комнате. В душевой кабине. И есть основания думать, что это сделала женщина, которая провела с ним ночь. Он как раз перед этим брился. Женщина оставила револьвер на лестнице, а этот платок под подушкой.
Она слегка пошевелилась в кресле. Теперь ее глаза были устремлены в пространство. Лицо было холодным, как у статуи.
– И вы ждете от меня, что я сообщу вам все подробности? – спросила она с горечью.
– Слушайте, мисс Фромсет, я предпочел бы в таких делах быть деликатным и чутким. Я с удовольствием сыграл бы эту сцену так, чтобы женщина вашего склада не почувствовала себя оскорбленной. Но я не могу, этого мне не позволяют ни мои клиенты, ни полиция, ни мои противники. Как бы я ни старался казаться деликатным, – дело все равно кончается тем, что я попадаю носом в дерьмо, а кулаком кому-нибудь в глаз!
Она кивнула, словно и не слышала моих слов.
– Когда его убили? – спросила она, все еще слегка дрожа.
– Полагаю, что сегодня утром. Вскоре после того, как он проснулся. Я уже говорил, он только побрился и собирался принять душ.
– Насколько я его знаю, это было не очень рано. А я здесь уже с восьми тридцати.
– Между прочим, я и не думаю, что это вы его убили.
– Спасибо, это очень любезно. Но ведь это мой платок, не так ли? Хотя и не моими духами надушен. Боюсь, что полиция не очень разбирается в запахе духов. И в некоторых других вещах.