Женщина в озере

Чэндлер Раймонд

– Это связано с поручением мистера Кингсли, – сказал я.

– Тогда воспользуемся кабинетом мистера Кингсли, – она встала и придержала дверь. Когда я проходил мимо нее, то ощутил запах... сандалового дерева.

– "Гиллерлейн-Регаль?" «Королева духов?»

Она улыбнулась, все еще стоя в дверях.

– При моем-то жалованье?

– Про ваше жалованье я не говорю. Но вы не похожи на женщину, которой приходится самой покупать себе духи.

– В данном случае вы правы. И если хотите знать, я ненавижу пользоваться духами на службе. Однако мистер Кингсли на этом настаивает.

Мы прошли через длинную прохладную комнату. Она села в кресло у конца письменного стола, я – на

свое вчерашнее место. Мы смотрели друг на друга.

Сегодня она была в коричневом платье с плиссированным жабо. Вид у нее был не такой холодный, но до огня прерий было еще далеко.

Я предложил ей сигареты мистера Кингсли. Она взяла одну, прикурила от настольной зажигалки и откинулась в кресле:

– Отбросим долгие предисловия, – сказал я. – Вы знаете, кто я и чем занимаюсь. Если вы вчера этого еще не знали, то исключительно из-за пристрастия Кингсли к татральным эффектам.

Она посмотрела на свои руки, мирно лежавшие на коленях, и улыбнулась почти робко.

– Он прекрасный человек, – сказала она, – несмотря на слабость к помпезному оформлению. В сущности, он сам – единственный зритель, на кого это производит впечатление. И если бы вы только знали, что ему приходится терпеть из-за этой уличной девки, – она стряхнула пепел с сигареты. – Ну, может быть, лучше мне этого не касаться. Так о чем вы хотели говорить со мной, мистер Марлоу?

– Кингсли сказал, что вы знаете Элморов.

– Я была знакома с миссис Элмор. Вернее, несколько раз встречала ее в обществе.

– Где?

– В доме одного знакомого. А что?

– В доме Лэвери?

– Я надеюсь, вы не собираетесь быть дерзким, мистер Марлоу? Я бы очень вас просила!

– Не знаю, что вы называете дерзостью. Я говорю с вами по делу, а деловые разговоры не имеют ничего общего с международной дипломатией.

– Ну, хорошо. В доме Криста Лэвери. Да. Я часто там бывала в те времена. Он устраивал милые вечеринки.

– Следовательно, Лэвери знал Элморов или, по крайней мере, миссис Элмор?

Она еле заметно покраснела.

– Да. Даже очень хорошо.

– И целую кучу других женщин – тоже очень хорошо? Не сомневаюсь, миссис Кингсли была знакома с миссис Элмор?

– Да, и гораздо ближе, чем я. Они называли друг друга уменьшительными именами. Миссис Элмор умерла, вы, вероятно, слышали? Она покончила с собой.

Года полтора тому назад.

– Это действительно было недвусмысленное самоубийство?

Она подняла брови, но выражение ее лица показалось мне деланным. Как будто она считала уместным именно так реагировать на мой вопрос.

– У вас есть особые причины задавать этот вопрос, и притом в такой форме? Я хочу сказать, разве это имеет отношение к нашему делу?

– Раньше я думал, что нет. И сейчас не уверен. Но вчера мистер Элмор вызвал полицейского из-за одного того, что я разглядывал его дом.

Предварительно он по номеру машины выяснил, кто я такой. Полицейский вел себя со мной очень грубо, и тоже по единственной причине – что я был там. Он не знал, что я там делаю, а я не сказал ему, что был у Лэвери. Но доктор Элмор знал, в чем дело, так как видел меня выходящим из дома Лэвери. Вот вопрос: почему же он вызвал полицию? И зачем полицейский постарался меня припугнуть? Стал рассказывать про какого-то человека, который пытался шантажировать доктора и в результате оказался за решеткой? Он допытывался, не прислали ли меня ее люди? Кого он имел в виду: родных миссис Элмор? Не наняли ли они меня? Если вы можете ответить мне на эти вопросы, я скажу вам, имеет ли это что-нибудь общее с нашим делом.

Она задумалась, бросила на меня быстрый испытующий взгляд и тут же отвела глаза.

– Я видела миссис Элмор всего дважды, – сказала она медленно. – Но думаю,

что смогу ответить на ваши вопросы. В последний раз я встретила ее в доме Лэвери, как уже говорила, и там было довольно много народу. Много пили, много разговаривали. Женщины были там без мужей, а мужчины – не со своими женами. Был там некий Браунвелл, и был он очень пьян. Сейчас, я слышала, он служит во флоте. Он пикировался с миссис Элмор по поводу практики ее мужа. Я поняла их спор так: по-видимому, доктор Элмор – один из тех врачей, которые по ночам разъезжают с наполненным морфием шприцем и таким образом помогают определенным людям, которые без такой помощи неминуемо проснулись бы утром в полицейском участке. Флоренс Элмор на это заявила, что ей безразлично, каким способом ее муж зарабатывает деньги, главное, лишь бы он приносил их побольше. Она тоже была пьяна, причем, по-моему, она и в трезвом виде была не слишком симпатичной. Одна из этих худющих крашеных баб, которые слишком громко смеются и слишком высоко задирают ноги. Блондинка, слишком светлая блондинка с яркими красками и неприлично большими детскими глазами. Ну, Браунвелл сказал, пусть она не беспокоится: такой бизнес всегда прибылен.

Пятнадцать минут на пациента, включая дорогу туда и обратно, и за каждый такой визит от десяти до пятидесяти долларов! Ему, мол, лишь одно неясно, как это врачу удается добывать такое количество наркотиков. Как видно, дело здесь не обходится без контакта с гангстерским миром. Он спросил миссис Элмор, часто ли ей приходится приглашать к столу милых гангстеров. Тогда она швырнула ему рюмку в физиономию!

Я засмеялся. Но мисс Фромсет не смеялась. Она погасила сигарету в большой хрустальной пепельнице с медными краями и сухо посмотрела на меня.

– Что ж, это понятно, – заметил я. – Будь у нее кулак покрепче, она бы ему двинула как следует.

– Да. Через несколько недель Флоренс Элмор нашли мертвой в ее гараже.

Дверь была закрыта, а мотор машины работал. – Она замолчала и облизнула губы. – Нашел ее Крис Лэвери. Это было уже под утро, когда он возвращался домой. Она лежала в пижаме на полу гаража, голова была накрыта одеялом, которое было наброшено на выхлопную трубу автомобиля. Доктора Элмора дома не было. В газетах об этом деле ничего не писали, кроме того, что она скоропостижно скончалась. Дело было замято.

Она подняла сплетенные руки и снова уронила их на колени.

Я спросил:

– По-вашему, здесь было что-то не так?

– Люди болтали что-то в этом смысле. Но люди всегда болтают. Немного погодя мне пришлось услышать о возникших подозрениях. Я встретила этого Браунвелла на улице, и он пригласил меня выпить по коктейлю. Он мне не нравился, но у меня как раз были свободные полчаса. Мы зашли в бар. Он спросил, помню ли я женщину, которая бросила ему рюмку в лицо. Я помнила. И тогда произошел приблизительно следующий разговор. Браунвелл сказал: «Ну, наш друг Крис Лэвери теперь может не беспокоиться, если у него кончатся любовницы, согласные его содержать!» Я ответила: «Боюсь, что не вполне понимаю, что вы хотите этим сказать». Браунвелл ответил: "Черт побери, вы просто не хотите понимать! В ту ночь, когда умерла миссис Элмор, она была в заведении Луи Конди и все до последнего цента проиграла в рулетку. Она устроила истерику, кричала, что ее обжулили, словом, устроила грандиозный скандал. Конди пришлось буквально силой утащить ее в свой кабинет. Он дозвонился доктору Элмору, тот приехал и сделал ей укол из своего маленького шприца. А потом уехал и предоставил Конди отправить ее домой. Сказал, что у него серьезный больной и он занят. Ну, Конди отвез ее и сдал на руки медсестре доктора, которую Элмор вызвал по телефону. Конди отнес ее наверх, а медсестра уложила в постель.