Жеребята
Шрифт:
– Я фроуэрец, сын реки Альсиач, - грустно говорит ему Игэа.
– Велик Фар-ианн и милостива Анай!
– вскрикивает юноша и хватает Игэа за руки.
– Ты не Игэа Игэ?
– Да, я - Игэа Игэ Игэан.
Юноша теряет сознание и падает на постель. Игэа ласково гладит его по волосам и подносит к его лицу ароматную курильницу.
– Не бойся, сын Игъяаара. Не бойся меня. Я с Гаррэон-ну, не с Нипээром. И ты будешь жить.
– Мой отец отравил твоего отца тем же ядом, о Игэа... Я был младенцем, а ты отроком... Потом я вырос и узнал об этом...
– Ты - его единственный наследник. Наследник великого правителя Фроуэро и Миаро. Царевич-наследник, сын реки Альсиач, образ Гаррион-ну Оживителя.
– Он убил твоего отца, о Игэа. О Игэа!
– юноша рыдает.
– И ты даровал мне жизнь, Игэа. Ты недаром назван в честь Сокола на Скале, Оживителя. У тебя одного есть противоядие от яда Уурта. Больше никто не в силах был бы спасти меня.
...Сашиа засыпает и уже не слышит их разговора. Когда она снова просыпается, на подоконнике сидит Раогай - в братниной одежде, скрывающая за улыбкой тревогу. Свет от выпавшего снега проникает сквозь ее огненные волосы.
– Как ты чувствуешь себя, Сашиа?
– спрашивает она. Сашиа видит, что она чего-то боится.
– Хорошо...
– говорит тихо Сашиа - и Раогай склоняется к ней, чтобы расслышать ее слабый голос.
– Только я все время сплю и вижу сны... Странные сны... Про Игэа. Я потом тебе расскажу.
И она закрывает глаза. Сквозь сон она чувствует, как Тэлиай поит ее горячим бульоном, и она глотает ароматное питье. Кто-то заходит в комнату - Раогай прыгает в сад. "Мкэ!
– говорит Тэлиай. "Сестричка ваша слаба очень, не будите ее!"
"Нет, я не сплю, Аирэи!" - хочет сказать она, но с ее губ срывается лишь тихий стон. Миоци целует ее и пропадает среди белого снега...
И снова в темной комнате, сквозь которую дует ветер с моря, стоит Игэа, склоненный над ложем юноши Игъаара.
– Я теперь знаю, что он есть на самом деле - Он, Тот Самый, Повернувший ладью вспять, - говорит Игъаар.
– Я уйду в Белые горы. Но прежде тебя отблагодарят...
– Мне не нужно благодарностей. Я хочу поскорее вернуться к моей жене и детям.
– Ты станешь знаменитым вельможей, главным придворным лекарем, о Игэа.
– Я не хочу на шею золотую цепь, - улыбается Игэа.
– Я ушел бы с тобой в Белые горы, будь мы ровесники. Но ты юн, а моя юность миновала. И я люблю свою жену и детей.
– Как ты нашел это противоядие?
– О Игъаар, я долго искал его... Я не спал ночами, я думал днем... я не ел и не пил... я желал, чтобы Великий Та... Уснувший открыл мне, как победить смерть, что вложили в этот яд его создатели... и когда от измождения и голода я уснул, на рассвете я увидел сон...
– Ты молился самому Великому Уснувшему?!
– воскликнул юноша.
– Научи меня! Возьми меня в свои ученики, умоляю тебя, Игэа! Я отдам тебе все...
– О милый Игъаар, я не могу тебя научить - только Уснувший властен в
– Так что же это за противоядие? Из каких оно деревьев? Из каких трав?
– О милый мой Игъаар, оно - из яда Уурта.
В комнате - тишина, только дует ветер.
– Оно - из яда Уурта, только тысячекратно разведенного водой из водопада Аир. Когда я спал, некий голос сказал мне - "вспомни степняков!" - и моя жена рассказала мне, что степняки лечат болезни коней, разводя гной их ран тысячекратно, и давая им его выпить...
– Ты сам разводил яд Уурта, Игэа?
– с нечеловеческим ужасом спросил Игъаар, отшатываясь от него.
– Да. У меня родился тогда сын... мы так надеялись, что он выживет, потому что он был крепенький, не такой, как те, что умерли до него... я забыл, не сменил рубаху, которая была надета на мне, когда я разводил яд и подошел к моему маленькому сыну...
Игэа устало сел на постель рядом с Игъааром и продолжал, словно говоря сам с собой:
– Он умер, мой маленький Игэа. А моя Аэй тяжело заболела и больше не зачинала во чреве. Яд Уурта силен.
– Какая страшная плата за мою жизнь...
– проговорил Игъаар.
– Я рад, что ты жив, - просто ответил Игэа.
– Я рад, что ты не умер. Живи, о Игъаар.
+++
...Миоци подошел к лежащему на земле ничком Игэа.
– Встань, друг мой, - тихо сказал он, склоняясь над ним.
– Встань, обопрись на мое плечо и вставай...
– Буран... Они попали в буран...
– бессвязно шептал Игэа, вцепившись пальцами в волосы и медленно качая головой.
– Нет следов... Никто не может найти... пять дней... не стоит искать... скажи своим людям... хватит... пусть больше никто не погибнет... там, в степи...
Он упал на колени, уронил лицо в свои худые ладони и затрясся от рыданий.
– Ты пьян, Игэа, - снова сказал Миоци.
– Идем со мной... Тебе надо уйти отсюда...
– Да, я пьян! И я останусь здесь!
– закричал он, захлебываясь слезами.
– Ты не заберешь меня силой! Или ты думаешь, что мне нужна золотая фроуэрская цепь на шею? Мне? Нужна эта цепь? Когда я потерял Аэй и своих детей... о, Миоци!
– Игэа оттолкнул пустые кувшины, в которых когда-то была настойка луниэ, и они с грохотом покатились вниз по голым каменным ступеням, падая на ужа, свернувшегося в клубок в опустелом доме.
– Нет, Игэа, ты пойдешь со мной, - решительно сказал Миоци, запихивая Патпата в корзину.
– Ты будешь жить со мной и Сашиа. Пойдем.
Он снова помог Игэа подняться и тот, не отпуская ладоней от лица, покорно пошел за своим другом, качаясь и путаясь в длинном теплом белом плаще к повозке среди сияющего белизной снега...
+++
У входа в юрту горел костер. Ночное небо было высоким и чистым, и в нем, как отсветы дальних гигантских костров, полыхали звезды.
Аэй и Эна о чем-то тихо переговаривались. Каэрэ отвернулся к стене юрты, уткнув лицо в шкуру дикого быка, висевшую на шестах. Он очень устал.