Жеребята
Шрифт:
– Что будет с Сашиа?
– тихо спросил Каэрэ.
– Ничего дурного не будет, - ответила Аэй поспешно.
– Не бойся.
– Он слышал, что Сашиа - карисутэ, - продолжил Каэрэ.
– Ведь это запрещено, да?
– Аирэи - разумный человек, - успокаивающе ответил Игэа.
– Он не так относится к карисутэ, как остальные. В конце концов, он хорошо знает меня, и верит мне. А я сказал ему, что я - карисутэ и...
На этих словах Аэй, разорвав свое цветное покрывало пополам, отчаянно закричала в темноту
– О Небо! Небо! Небо!
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.
НАГОРЬЕ ЦВЕТОВ.
– Останови, - приказал Миоци вознице у дома воеводы Зарэо, утопающем в буйной зелени. Пегие кони пряли ушами и фыркали, жадно вбирая в широкие ноздри вечернюю свежесть. Миоци спрыгнул на землю и стоял, ждал, пока из повозки выберется притихшая Раогай.
– А ты останься, Сашиа, - негромко сказал он сестре.
– Ты едешь со мной в Тэ-ан.
– Я могу забрать свои вещи, брат?
– спросила Сашиа - глухо, из-под плотного покрывала.
– Нет, - коротко ответил старший Ллоутиэ.
Он отвел Раогай к Зарэо, который читал только что полученное письмо от Оэлай, своей племянницы из Энни-оиэ.
– Вот, стал я дедом, ли-шо!
– закричал он, выбежав навстречу гостю и обнимая его.
– Эх, Миоци! Приходи на пир! Когда твои посты заканчиваются? И Игэа пригласим! Баранов зажарим, курятины твоему другу натушим! Фроуэрцу нашему!
Он несколько раз хлопнул ли-шо-шутиика по спине.
– Поздравляю тебя, Зарэо, - ответил Миоци, отступая на шаг.
– Это хорошая весть.
– Что натворила Раогай?
– сдвинул брови суровый отец и расхохотался.
– Дочушечка! Надо и тебя замуж выдать! Миоци, рассказывай, неужто она в Белые горы сбежать решила? Ну и девчонка у меня, то ли дело твоя Сашиа... А они подружились, подружились, я так рад...
– Расскажи, Раогай, что произошло, - сухо сказал жрец.
– Мы... мы...я...это я виновата, отец!
– выдавила из себя Раогай.
– Что случилось, дочка?
– добродушно нахмурился Зарэо.
– Эй, а где Сашиа?
– спохватился воевода.
– Она в повозке. Я запретил ей выходить. Мы едем в Тэ-ан.
– Как... в повозке? Она же с утра дома была... Ну и девки!
– захохотал воевода.
– Нет, ты посмотри, ли-шо, а я-то думал, что она мою рыжую вышивать научит! Хо-хо! Научила! Кровь Ллоутиэ свое берет!
– он с размаху хлопнул Миоци по плечу.
– Подожди, - поморщился Миоци, - подожди, Зарэо.
– Папа, я сейчас все объясню!
– Раогай подошла к отцу и нежно прижалась к его расшитой золотом праздничной рубахе.
– Давай, дочка, - тщетно стараясь казаться строгим, велел
– Я учила Сашиа ездить верхом, - заявила Раогай.
– Не думаю, что даже великий жрец Всесветлого найдет это предосудительным.
– Да ну, Миоци, право же! Девчонки всего-то на коняшках покатались!
– развел руками воевода.
– Но, папа, ты знаешь, мы заблудились, и добрались с трудом до дома Игэа. Там мы и встретились с ли-шо-Миоци.
– Ну, хорошо, что все обошлось!
– сказал Зарэо.
– Прошу к столу, Миоци! Заночуйте у нас.
– Нет, - кратко ответил жрец.
– Мне надо спешить.
– Постой, а вещи Сашиа?
– закричал воевода вслед странному гостю, но фигура Миоци уже слилась с вечерней мглой.
... Они ехали домой молча. Сашиа сидела, закутавшись в покрывало так, что не было видно ни глаз, ни алеющего следа от пощечины брата. Миоци сидел напротив сестры, смотря прямо перед собой - мимо нее, сжавшейся в углу повозки на тяжелом ковре с темно-бордовым узором. Миоци снова первым вышел из повозки и долго стоял, отвернувшись, пока Сашиа выбиралась наружу.
Он взял ее за локоть - Сашиа через покрывало и платье ощутила силу его стальных пальцев - и повел по ступеням особняка.
Миоци привел ее в убранную для гостей комнату - она показалась девушке нежилой и холодной, несмотря на богатые ковры, покрывала и утварь, кивнул на поданный рабом поднос с едой.
– Поешь. Потом придешь.
Он даже не назвал ее по имени. Голос ли-шо-шутиика был ровен, спокоен и бесстрастен.
– Брат!
– протянула она к нему руки, словно не желала поверить во что-то, открывающееся ей.
– Потом придешь. Я должен побыть один.
Она села, вернее, упала, на ковер. Миоци не повернул головы и медленно вышел. Его шаги быстро затихли на коврах.
Сашиа не притронулась к еде, и пролежала на ковре до тех пор, пока раб не пришел позвать ее - "к мкэ ли-шо-Миоци".
Была уже глубокая ночь. Светильники покачивались от холодного ветра из щелей. Сашиа шла по коридору мимо золотых и серебряных статуй, словно слепая, натыкаясь на стены и дверные проемы. Когда она вошла в комнату, где на простой циновке у огромного очага сидел великий жрец Шу-эна, ей достало сил только на то, чтобы произнести:
– Приветствую служителя Всесветлого...
Он кивнул и молча встал, подошел к ней.
Сашиа закрыла глаза.
Миоци подвел ее к очагу и заставил сесть рядом с собой.
– Рассказывай все, - сказал он и отвернулся.
– Все?
– переспросила сестра.
– Здесь не детская игра в глупое эхо, - заметил Миоци, не поворачивая головы.
– Я не буду тебе ничего рассказывать, - ответила громко Сашиа.
– Отчего?
Он повернулся к ней - блики огня отсвечивали на его осунувшемся, исхудалом лице.