Жернова. Книга 2
Шрифт:
Причем надо копать глубже — он еще должен выяснить у Краба, кто именно продал ему порха, кто его родня, кто и по какой причине направил его на Суд яджу… Этот худородный нужен ему, как воздух, как кровь. Скаах чувствовал невыносимый душевный и даже физический голод — ему не хватало силы, не хватало власти. Он задыхался в тисках подчинения Королеве, вынужденно сохраняя ей преданность после принесенной клятвы Веры и Верности на священном камне Шуулун Зэ… Даже через столько лет он с содроганием вспоминал, какую боль испытал, когда его плоть рассекли лепестки «розы», и как алчно сосал камень его кровь, насыщаясь и меняя цвет с розовато-песчаного перламутра
А заполучив этого шустрого порха, а в том, что это произойдет, Скаах не сомневался, он выжмет из него яджу до последней капли, растягивая удовольствие и продлевая жизнь «овце», чтобы питаться дармовой силой как можно дольше… В предвкушении Жрец потер потные ладони, перебирая длинными пальцами… Порх молод, здоров, и, пожалуй, сможет протянуть на процедурах «дойки» года четыре, пока его разум не разрушится, а тело не иссохнет и не скукожится, как осенний лист…
А может, у «овцы» есть братья и сестры, которых тоже можно активно использовать?..
Скаах ан Хар ни на миг не замедлил шаг, двигаясь прямо на рослых охранников, стоящих у ворот, символически разделяющих территории Королевского и Старого порта. Казалось, приземистый человечек, поглощающий на ходу орехи, сейчас всем своим рыхлым телом ударится о дюжего караульного, как хлебный мякиш о скалу, и раздерет лицо о железные бляхи на куртке. Но здоровяк вовремя заметил движущуюся на него нелепую, похожую на гриб, фигуру в шляпе, и поспешил отшагнуть в сторону. Второй стражник замешкался. Он ни на что не обращал внимания, азартно ругаясь с толстомордым торговцем, и неожиданно для себя отлетел в сторону, ощутив страшный удар, как от лошадиного копыта…
— Ах ты, гриб моченый… — заорал он, пытаясь подняться с земли, готовый разразиться следующей порцией брани на толстяка в шляпе, который посмел врезаться в него, да еще и сбить с ног на потеху проходящей мимо матросни. Он был столь разъярен, что ни на миг не задумался о том, как вообще это могло случится…
Человек в шляпе, не переставая жевать орехи и не меняя выражения лица, небрежно харкнул в сторону обозленного стражника. Жеваная ореховая масса облепила парню лицо и глаза… На миг оторопев, разевая как рыба рот, тот вдруг тоненько завизжал, тряся головой… Толстомордый торговец хихикнул, однако его злорадная улыбка тут же увяла, превратившись в гримасу ужаса, когда он увидел, что кожа на лице парня стала чернеть и дымиться, обнажая кровянистое мясо, а поросячий визг превратился в жуткий вой.
Поморщившись, Скаах ан Хар взял еще один орех и, не целясь, швырнул в воющего охранника, залепив ему раззявленный рот. Крик прекратился, перейдя в хриплое бульканье и сипенье. Лицо парня стало красным, глаза выкатывались от удушья…
— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Жрец, — тихо…
Бешенство, наконец, отпустило его. Он резко развернулся, закрутив хламиду вокруг себя, и проследовал дальше.
***
Морай оказался прав — облавы или «сбор мусора», как называли это мероприятие в Бхаддуаре, начались в серых утренних сумерках, и Бренну удалось поспать лишь пару часов. Дуги растолкал его и по узкой лестнице они забрались на чердак, придавив сверху щелястый люк корзиной с отсыревшим тряпьем. — С краю иди, по тряпкам — я накидал, чтоб следов в пыли не оставлять… — велел Дуги, — ну, мало ли что…
Усмехнувшись,
В переулке Утопленников «мусорщики» появились лишь через час, когда Бренн опять стал засыпать, зная, что Дуг не дремлет. Пойманных нищих, калек, прячущихся в Канаве воров и убийц, беспризорных детей и старых, незаконно работающих хуср заталкивали в большую решетчатую повозку, сдавливая тела плотнее. В повозке набилось столько людей, что они уже топтали тех, кто упал им под ноги — самых слабых. Вместе с командой скорпов по Канаве шныряли и Ловчие, у которых была своя задача — отыскать беглых порхов, которые скрывались среди черни, и взять по возможности живьем — рабов должно наказать так страшно, чтобы у других не возникало даже мысли о побеге или неповиновении.
В конюшню скорпы сунуться не рискнули, опасаясь, что продавленная крыша рухнет им на головы, но обшарили все обитаемые халупы и погреба. «Улов» был скудный — в переулок вытолкнули троих бездомных мальчишек лет десяти, грязную девочку помладше и пару нищих — старуху с трясущейся головой и мужика без ног, привязанного к доске с деревянными колесами. «Мусорщики» тащили схваченных к повозке за шейные подводки, поддергивая время от времени, чтобы те шевелились быстрее. Подростки поспевали бежать за верховыми, а бабка и калека волочились по грязи, хватаясь за ошейники и хрипя.
— Суки гнилые, — просипел Дуги. Бренн промолчал. Участь отловленных мусорщиками всем известна. Сирот, если им повезет, сдадут в Детское гнездо, а если не повезет, то их охотно купят владельцы особых Домов на юге, где детей пользуют богатые извраты. Последней обителью безногого мужика и старухи, если их не раздавят в повозке, станут Блаженные острова. Те самые проклятые Острова, на которых, может быть, находится и его мать…
Когда один из скорпов направился к заколоченной двери лачуги, оба напряглись, и даже Шагги замер, чуя угрозу. Но увидав тяжелый ржавый замок и шляпки огромных гвоздей на толстых старых досках, служитель порядка не стал даже долбить в дверь кулаком. Однако внимательно оглядел лачугу, наклонился, ища следы в пыльной грязи на плитах порога, и не найдя (о чем заранее позаботился кузнец), махнул рукой, давая знак своим двигаться дальше.
Как только на соседних улочках затих шум, Дуги принялся почесывать затылок, поглядывая вниз. — Дуг, ты по башке-то не елозь, а то плешку себе начешешь, — усмехнулся Бренн. — И вообще, тебе домой пора, — напомнил он, прекрасно понимая беспокойство друга.
— Ну, да, отцу надо бы помочь, — кивнул тот, — ну и глаза всем отвести… А то вопросами задергают — где таскался всю ночь, чо делал, чо так долго…
— Надо и помочь, и глаза отвести, — согласился Бренн, — и нечего виноватиться…