Жернова. Книга 2

Росс Вик

— Рухи — что они собой представляют… — заинтересовался Гуннар.

— Плотоядные, агрессивные летающие твари Умшигтайских равнин, огромные и препротивные на вид, — ответил Лизард. — Но с недавнего времени их птенцов научились добывать дружеские нам племена сархов, и, если желаете, господа, я покажу, как их дрессируют в специальных вольерах.

— Только без меня, — покачала головой Илайна, и по движению качнувшегося к ней Гуннара, было понятно, что он согласен с ней.

— А вы, герцог? — не отставал Лизард.

О, как! — хмыкнул про себя Ларс, — по всей видимости, прионсу хотят оставить наедине с Гуннаром для укрепления дружеских связей между

государствами? И наверняка это инициатива не старшего брата, а самого короля… Или мамаши Элмеры… Забавно. Сохранив серьезное выражение лица, он тут же отозвался: — Был бы рад, минрэй… Это интересно…

Группа распалась, — Ларс верхом на пепельно-сером жеребце отправился вместе с прионсом смотреть ужасных птиц, а карета покатилась в сторону обзорной площадки на стене Розстейнар, — прионса решила показать Гуннару Серебряную гавань с высоты Верхнего города — во всей красе. Жрец пожелал ехать с ними. Количество сопровождающих гвардейцев и эдиров сразу увеличилось. Юную престолонаследницу берегут, как зеницу ока, подумалось Ларсу.

***

— Ну и как тебе тесное знакомство с плотоядными птичками? — смеясь, спросил Гуннар, — перепугался?

— Да как тебе сказать, — Ларс затянулся, сжав в губах тонкую коричневую сигарету, — Лизард был весьма предупредителен, внимателен и обаятелен… Птички — свирепы и кошмарны на вид. Это все, конечно, впечатляет, но я бы предпочел прогулку с прионсой на побережье или в розовых садах…

— А вот и нет, — Гуннар опрокинулся на подушки, и взгляд его, к удивлению Ларса, затуманился, — Илайну я тебе не отдам, братец…. Ну, по крайней мере до тех пор, пока мы гостим в этой удивительной стране.

Глава 11. Длинные тени прошлого

Морай пришел в сумерках, когда одинокие фонари еще не зажгли, и лабиринты улочек Канавы тонули во мгле. Едва Бренн склонился над горшком с тушеным кроликом, который притащил Дуги, за окном послышалось насвистывание мотива старинной песенки «любовь простушки Мери».

— Тебя пасли, афи? — поднялся из-за стола Бренн, еле дождавшись, пока кузнец отомкнет снаружи замок и откроет разбухшую дверь.

— Пасли, само собой, — усмехнулся в бороду кузнец, — аж до новой купальни, что на углу Стекловаров и Кривой ноги. В соглядатаи девку приставили, шуструю такую, востроносую. У входа в купальню меня караулит…

— А как же ты..? — начал было Дуги.

— Вход один, а выходов много, если знакомцев имеешь, — не дослушав, ответил Морай. — Хватит об этом, времени мало, а разговор долгий. — Он сел напротив, вздохнул: — О том, как тебе хреново жилось эти полгода, ты уже поди Дуги рассказал, ну а мне, расскажешь как-нибудь потом, ежели к тому времени не позабудешь…

Тягучая немногословная речь Морая стала отрывистой. Казалось, что он угнетен чем-то еще, кроме мыслей о том, как упрятать приемыша подальше от загребущих лап тех, кто за ним охотится. — В городе тебе оставаться нельзя… Да погоди ты, не дрыгайся! — шикнул он на подскочившего Бренна прежде, чем тот успел возразить. — Похоже на то, что тебя ищут все, кому не лень… Исчезнешь на время, и о тебе забудут, — серьезно посмотрел на него Морай, — за год-два много воды утечет, и сам ты обликом изменишься… Вот тогда и вернешься. Коли захочешь.

— И куда ты надумал меня задвинуть? — жестче, чем хотел, спросил Бренн, но тут же одернул себя, — прости, афи…

Морай досадливо мотнул головой, отметая ненужные извинения. — Я тут повидался с твоими знакомцами — балаганщиками из «Всякой всячины». Они уж месяц как куролесят

на площади Старого дуба — каждый вечер кавардак устраивают. Карлик Хаган сказал, что через пару недель они шатер сворачивать будут, хотят прогуляться вдоль побережья со своими игрищами. И старик Гримар, — не за просто так, ясное дело, — согласился взять тебя с собой, коли не станешь воротить нос от черной работы. Мож и приплатит, не без этого… если зверей да людишек его врачевать помаленьку начнешь…

Бренн покосился на вмиг помрачневшего Дуги, мысленно перебирая возможности остаться в Бхаддуаре. — Не выйдет, афи, я ведь всех их подставлю, если меня в театре словят…

— Какого это рожна, — пожал плечом Морай, — по закону ты не порх, а свободный подданный, подмастерье и мой подопечный… Ни Служба отлова, ни скорпы тобой заниматься не будут. А люди Тухлого Краба за воротами Бхаддуара тебя разыскивать тоже не будут — много чести… Другое дело, жрецы. Им будто зады припекло, так тебя повидать алчут… С чего бы это, а? — кузнец прищурился, вглядываясь в лицо Бренна. — Ладно, — об этом позже, — махнул рукой Морай, угадав его смятение. — Дело в том, что… ну, чего уж греха таить, — кузня — не твое ремесло, Бренн, я уж давно это уразумел. Вот из Дуги знатный кузнец выйдет, и не простой кузнец — оружейник.

Дуги закашлялся — густой румянец, заливший лицо и шею, выдал радость от неожиданной похвалы и будущих перспектив…

— И земли другие повидаешь, — пытался успокоить Бренна опекун. — И Тартус, и Даму… Ведь фургоны Гримара по всем землям колесят, — никто тебя не выследит… А через год вместе с комедиантами и вернешься? Работа у них для тебя навроде легкой разминки будет. Ну — чего сбычинился, — он легонько толкнул его пальцами в лоб, — ты ж всегда хотел побродить по городам да весям… мир поглядеть, не так разве?

— Хотел, — не стал отнекиваться Бренн, — но не прям сейчас…

Кузнец хмуро свел покрытые копотью брови: — Хватит сопли на кулак наматывать! Не об своих ребячьих хотелках, а о жизни и смерти надо думать. Чудилось мне, что ты вроде как повзрослел… иль я ошибаюсь? И не задуривай себе башку — ты знал, что прежней жизни не будет. Скажем так — пока не будет… — поправился Морай после паузы.

На душе стало паршиво. Он вырвался на волю, но снова вынужден убегать и прятаться… Бросить все, что ему так дорого, расстаться с друзьями, с Бхаддуаром, с Гаванью, где кипит жизнь, казалось ужасной несправедливостью. «Правда?» — прошипел в голове ехидный голос. — «Тебе ли, подлому гнилому убийце, мечтать о справедливости? Да еще остаться в городе и подвергнуть угрозе всех, кто тебе вроде бы так дорог, как ты сам себе поешь?» Морай прав, тысячу раз прав. Надо уходить. На время… — принял решение Бренн.

— Ну, а коли тебе у балаганщиков тошно станет, — услышал он, вынырнув из своих мыслей, — устроишься учеником иль подмастерьем к кузнецу-якорщику… — Мастер говорил с натужным воодушевлением, и Бренн понимал, что тот просто не знает, как его защитить и куда спрятать. — Гримар своего не упустит, в каждой захудалой деревушке деньгу собирать будет, не говоря уж о городах, но через год, думаю, вы полный круг по сделаете, да обратно вернетесь… Вот и посмотришь.

— Угу, — ссутулившись, промычал Бренн, вдруг вспомнив о израненном Микко, который остался гнить за стенами Казаросса. А ведь он надеялся, что сумеет выкупить его…. Еще не зная, где возьмет деньги, он уже решил, что вытащит Микко со Скотного двора… А теперь… когда он сможет это сделать и доживет ли синеглазый порх до дня освобождения?