Жернова. Книга 2
Шрифт:
— Нууу, пойдет только в качестве возможной, за уши притянутой версии…
— Кстати, идея о том, что кашу заварила именно малышка прионса не нова — и в те времена по Лаару ходили об этом слухи, и до сих пор ходят…
— Да брось, — отмахнулся Гуннар, — слишком мудрено для девочки пятнадцати лет, ведь ей, кажется, столько было?
— Для умной, владеющей некими неведомыми нам практиками, молодой женщины с железными нервами и пониженной сентиментальностью — вовсе нет… А в древнем Лааре она уже давно считалась взрослой. Ты слушай дальше, Гуннар, это интересно.
—
— Присев на трон, Маф стремительно выходит замуж за одного из сторонников Вермунда — старика-герцога, годившегося ей в прадеды. Судя по хроникам, после того, как ее престарелый супруг благополучно скончался, она еще трижды выходила замуж, и родила аж восьмерых детей. Только вот с наследниками мужского пола ей не везло — мальчики или умирали в раннем возрасте, или отличались серьезными физическими и умственными дефектами.
— Почему это именно мальчикам так не везло? — недовольно буркнул Гуннар. — Я вижу в этом признаки дискриминации…
— Что поделать? — усмехнулся Ларс. — А единственная девочка, которая родилась у королевы на шестом десятке лет, — не слабо, да?! — оказалась жизнеспособной и смышленой. И тогда, крепко подумав, Королева Маф навечно закрепляет переход власти исключительно к дочерям. Дождавшись тринадцатилетия наследницы, она выдает ее замуж, тут же передает ей трон и буквально через несколько дней умирает. С тех самых пор мужчины генуса Сарэй не могут стать наследниками.
— Стоп! — возмутился Гуннар, — а если рождались мальчики? Причем здоровые?
— За полтысячи лет у владетельниц Лаара здоровыми рождались только девочки — осечки не было ни разу. Кроме…
— Кроме двух близнецов Элмеры Милостивой от Готфрида?
— Именно так — хотя Лизард явно имеет психические отклонения, что поддерживает теорию о проблемах среди мужских представителей генуса Сарэй, ну, а Рунар… Здоровый и очень способный юноша погибает при невыясненных до сих пор обстоятельствах, если не принимать во внимание сомнительную официальную версию… И опять королевой становится девочка — твоя Илайна, кузен.
— Я не против, — расхохотался Гуннар. — Будем дружно править Лааром и Энраддом. Может, отцу придется по вкусу этот удачный расклад, и он к нашему прибытию поостынет… Особенно, когда узнает, что на подходе его внук… — уже не так весело завершил он фразу. — А что касается девчонки Маф — какое нам с тобой дело, что творилось полтысячи лет назад в чужой стране? Своих забот по горло…
— Не скажи, Гуннар, не скажи, — задумчиво пробормотал Ларс. — Порой черные тени прошлого накрывают будущее… Причем с концами.
***
Дирк, как одержимый, крутил рукоять лебедки, Эрк неодобрительно сопел рядом, однако же, опасаясь гнева старшего пилота, не осмелился возражать и помогал. Но даже вместе они с трудом проворачивали ее — два человека на штромтрапе, — нагрузка не малая. Рудо справлялся с машиной в одиночку — стабилизировал, но не торопился с подъемом, чтобы случаем не сбросить живой груз.
Закрепив фиксатор, Рудо свистнул
— Давай, давай, старушка, резвее, — крикнул он, растягивая губы в напряженной улыбке и стараясь сделать ее как можно более ободряющей. Перехватив тонкое запястье, затем предплечье, Рудо уже не боясь случайно упустить беглянку, втянул в гондолу легкое тело.
— Сюда ее, сюда, — услышал Рудо сиплый голос Эрка, и невольно перехватил его похотливый взгляд, брошенный на голые ноги беглянки, с которых сползли чулки. Башмачки, похоже, слетели уже давно.
— Ты лебедку крути, механик, — рыкнул он, отодвинув того локтем, — еще парня затаскивать надо.
Подтолкнув девушку себе за спину, Рудо на пару с Эрком продолжил крутить лебедку, но парнишка и сам довольно ловко поднимался вверх. Дирк уже полностью выровнял судно, когда над краем люка показалось потное расцарапанное лицо второго беглеца. Из носа кровь хлещет. На скулах — желваки. Рот — в нитку. Ухватив его за пояс штанов, Рудо втащил парня внутрь. Эрк, недовольно оттопырив губу, нехотя помогал.
— Что ж, добро пожаловать, господа! — Рудо быстро оглядел юношу, прижимавшего к боку окровавленную рубаху, и трясущуюся девчонку, которая натягивала на колени порванный подол платья. Заметив, как туго натянулась ткань у нее на груди, он понял, что это уже не девочка, а вполне взрослая девушка… и очень красивая. Грязные потеки на щеках не могли скрыть прозрачной зелени чуть раскосых глаз, медового оттенка кожи и ярких волос в растрепавшихся косах.
На ее шее Рудо не заметил ни широкого рабского кольца, ни даже следа от него, хотя он слыхал, что в Лааре любимым домашним рабам и наложницам дарят порой привилегию «свободной шеи», и потому отсутствие ошейника еще ничего не значило. Худощавое тело юноши было жилистым и твердым, будто свитым из одних мышц, а следы порезов и свежих шрамов, видневшихся в разодранной рубахе и странные сине-багровые следы, похожие на ожоги, подтверждали догадку о том, что он, скорее всего, беглый порх. Странная, однако, парочка… На брата с сестрой не похожи, значит, любовники, удравшие от владельца, и судя по всему — с боем.
— Покажи-ка бочину, боец…
— Ерунда, — качнул головой парень, задирая рубаху, — задел, сука, когтями… Слава Синдри, — лишь поверху…
Рудо осмотрел раны от когтей тсаккура — глубокие, но не задевшие крупные сосуды — и кивнул: — Сейчас быстро дело поправим.
***
Ноги не держали, и Бренн сполз на пол, скроенный из листов гулкого серебристого железа. Несмотря на рвотные позывы, забитый кровавыми сгустками нос и мелкие судороги, он не позволял себе уплыть в бессознание. Помогло жгучее любопытство, которое он и не собирался обуздывать.