Жертва безумия
Шрифт:
— Да. Если Энди и дети погибнут, она получит больше при разводе. К тому же Манет не переживет потрясения… так что есть основания подозревать Хелен.
— Да, но…
— Что? — спросил Лукас.
— Мы мало знаем об отношениях Вулф и Энди Манет. Говорят, что они — партнерши и старые подруги, но именно в таких случаях порой возникает глубокая тайная ненависть. Она могла появиться много лет назад. Моя лучшая школьная подруга вышла замуж в девятнадцать лет, родила кучу детей, а теперь продает гамбургеры в мотеле. Встретившись с ней последний раз, я поняла, что она меня ненавидит. Энди всегда была богата,
— Ты права. К тому же, если кто-то решил натравить безумного убийцу на Энди Манет, никому это не удалось бы лучше, чем Нэнси Вулф.
— Возможно, вы смотрите не те истории болезни, — заметила Уивер. — А может, вам следует заглянуть в записи Нэнси Вулф. И еще остается Джордж Данн.
— Его поведение начинает настораживать меня, — сказал Лукас. — Он смахивает то ли на лжеца, то ли на актера.
— Иными словами, он социопат, — заключила Уивер.
— Я рад, что ты произнесла это слово.
— Многие весьма преуспевающие бизнесмены — социопаты, если судить по тому, что я о них слышала. Как, впрочем, и хирурги…
— Нэнси Вулф однажды назвала его социопатом, — проговорил Лукас.
— И если ему угрожал развод, который мог отнять у него половину бизнеса… Сколько это в деньгах? — спросила Уивер.
— Если он не врал, то около тридцати миллионов.
— Значит, смерть Энди Манет могла сохранить для него пятнадцать миллионов. Учти: богатые люди очень любят деньги. Если ты спросишь у нескольких человек, владеющих двумя миллионами, что они предпочли бы потерять — один миллион или ногу, думаю, большинство предпочло бы потерять ногу.
— Но это важно, если Энди Манет действительно собирается развестись. Данн утверждает, что пытался восстановить отношения.
— А что еще он мог сказать? Что ненавидит Энди и рад, что ее похитили?
— Ты права.
«Проблема не в отсутствии мотивов, — подумал Лукас, — а в том, что нужно выбрать один из многих».
— Не забывай также о Тауэре, ее отце, — заметила Уивер.
— У тебя больное воображение.
— История знает примеры, когда отцы убивали дочерей. Если он попал в отчаянное положение…
Лукас лежал на спине, сплетя пальцы на животе.
— Когда у меня бывают легкие приступы депрессии, самое неприятное — это лежать ночью без сна, наедине с неотвязными мыслями. Сейчас происходит нечто иное, но сходство есть. Я без конца повторяю фамилии: Данн, Вулф, Манеты; Данн, Вулф, Манеты. Разгадка в них.
Уивер похлопала его по ноге.
— Ты найдешь ее.
— Меня беспокоит кое-что еще. Я заметил что-то в квартире Глории Кросби, но не могу вспомнить, что именно. Это важно.
— Ты забыл?
— Не то чтобы забыл. Я как бы ощущал это, но не мог узнать. Иногда видишь лицо на улице, а потом, не сразу, понимаешь, что это твой одноклассник. Нечто подобное произошло со мной. Я что-то увидел…
— Засни с этой мыслью, — посоветовала Уивер. — Может, сработает подсознание.
Спустя некоторое время он сказал:
— Знаешь,
Уивер пробормотала что-то невнятное.
Проснувшись, Лукас сразу вспомнил о стихах из Библии. А что если ключевое слово — «не». Не будьте, как конь, как лошак несмысленный, которых челюсти нужно обуздывать уздою и удилами, чтобы они покорялись тебе. «Пусть так, все равно ничего ты не понял, лошак несмысленный, — насмешливо подумал он. — И кто это покоряется кому-то?»
Размышляя об этом во время бритья и стоя под душем, Лукас так и не придумал ничего стоящего. Погода была великолепной: солнечные лучи проникали в гостиную сквозь щели в деревянных ставнях. Лукас чувствовал, что сегодня — прекрасный осенний день. Надевая рубашку и галстук, он смотрел утреннюю телепередачу. Метеоролог сообщил, что тучи переместились на восток, и в Огайо начались дожди. В Нью-Йорке к вечеру также пойдут дожди. Заметив, что насвистывает, Лукас удивился этому и перестал. «Погожий день — это прекрасно, — решил он. — И природа не виновата в том, что случилось».
— Значит, все застопорилось? — Ру закурила новую сигарету. Ее кабинет пропах дымом, в нем приходилось ежегодно менять шторы. — И мы можем только буксовать на месте?
— Я послал стихи из Библии в Стиллуотер, — сказал Лукас. — Может, тамошние полицейские что-нибудь поймут.
— А может, святая Дева поцелует меня в задницу, — проворчал Лестер.
— Гадкая мысль, — воскликнула Ру. — Гадкая!
— Думаю, нам надо прижать большую четверку: Манетов, Данна, Вулф. Потрясти их. Ведь кто-то информирует его.
Ру покачала головой.
— Я еще не до конца в это верю. Мы подключили устройства для прослушивания, но я не готова к полномасштабному наступлению.
— Кто прослушивает разговоры? — спросил Лукас.
— Ларри Картер, кто-то из патрульной службы, сегодня вечером — Боб Грив.
— О черт! — Лукас с досадой взмахнул рукой.
— Он с этим справится, — заметил Лестер. — Он не глуп, просто…
— Работает без энтузиазма, — продолжила за него Ру.
— Вот именно, — согласился Лестер.
Лукас встал.
— Я извлекаю все что можно о Данне, Вулф и Манетах из ежедневных отчетов. И собираюсь посмотреть истории болезни в психушке и отобрать возможных кандидатов из записей Энди Манет. В этом таится разгадка, если только нам не повезет прежде.
— Тут нужно большое везение, — заметил Лестер. — Возьми свежий отчет Андерсона. Там есть кое-что новое. Мы получили списки лошадников.
Целый день Лукас просматривал бумаги. Ксерокопируя все примечательное, он складывал копии в отдельную папку. К концу дня у него скопились пятьдесят листов для дополнительного изучения. Решив забрать их домой вместе со стопкой, Лукас покинул офис в шесть часов. Наслаждаясь сумерками, он жалел о потерянном прекрасном дне, который уходил навсегда. Он хотел бы провести его с Уивер, поучиться у нее искусству управления яхтой. Они мечтали приобрести лодку класса «С2». Может быть, в следующем году…