Жесткая вода

Вий Пауль Александрович

– Я знаю где, - перебила меня Вера.
– Просто я удивилась на тебя, и только сейчас, кажется, поняла, почему его звали Гурзуф.

– Он же литератор, профессор, А.С.Пушкин – русская классика.

Мы снова улеглись и вжались друг в друга. Спустя мгновение, Вероника снова повернулась ко мне и остановила взгляд на моем лице.

Я, молча, встал - она легла на спину и согнула ноги в коленях.

Я посмотрел на ноги - она развела их в сторону.

Я увидел красивую, темно-розовую с пухлыми губами вагину. Чуть влажную, в самом внизу, где вход во внутрь – она пальцами раздвинула губки влагалища открывая темнеющий лаз в ее лоно.

Я лег сверху, и туго вошел – она сжала меня бедрами и застонала.

И тут мир словно разорвало, бешенство на секс, на то, что я вошел, а она впустила меня, заставило нас вынуть наружу животный инстинкт.

Я зарычал и грубо схватил за волосы Веру, она же, со злостью в глазах смотрела на меня и шипела, обнажая зубы. Вцепившись своими пальцами, мне в спину, она яростно принялась царапать ее, оставляя красные, горящие полосы.

– Давай, - шипел я. – Кончай.

– Ты тоже, хочу так. Кончай.

– В тебя? А если ты….

– А от тебя я согласна, тем более, сейчас не время и не место, думать о будущем.

Разговор оборвался, так как девушка выгнулась дугой подо мной и затрепыхалась, как пойманная дикая птица, одновременно с ней кончил и я, залив ее всю, спермы было море, спазмы не прекращались и несколько сокращений заканчивались выбросом семени. Я замер и посмотрел на девушку.

– Саша, обещай мне, что это не навредит нам…- Я лишь улыбнулся.
– Знаешь, а это было…..вкусно, правда, немного больно.

Глава 7.

Под самое утро, дождь утих, и резко потеплело, небо окрасилось в голубые тона с мелкими прожилками бело-мутных волокон, от облаков. Нам же, замерзшим до самых костей, казалось, что рассвет просто не настанет. Всю ночь, я с силой прижимал Веронику к себе, не давая ей околеть, однако сам, под утро уже фактически не чувствовал свою спину. Дотронувшись своей ладонью до плеча, я испытал то самое ощущение, когда выходишь под остаточным наркозом от стоматолога. Вроде бы все на месте, но не принадлежит тебе. Синтетическая палатка, в душном утреннем воздухе, практически моментально взяла тепло, внутри повисла влажность, которая обдала нас невидимыми, горячими иглами, обжигающими озябшую кожу. Я вылез из палатки и принялся осматриваться по сторонам. Вероника же, согревшись, поджала ноги и впервые за долгую ночь, крепко уснула, ровно и глубоко задышав. Надев на себя свою, мокрую одежду, я облазил лес вокруг нашей стоянки, кругом были непроходимые дебри, и присутствия человека не чувствовалось. К моей великой радости, я обнаружил заросли орешника, срезал финкой два хлыста, около трех метровдлинной и принялся скоблить тонкую кору. Низ зачищенного прута, в том месте, где он был более толстым, замотал остатками изоленты, найденными у себя в кармане, а тонкую макушку осторожно надрезал ножом и закрепил в ней леску. Получилась вполне неплохая удочка, как у простого деревенского подростка. Из рыболовных принадлежностей, у меня оказалась лишь леска, тонкая и толстая, разного калибра грузила, десяток крючков, среди которых оказалось три двойника, и пять поводков для хищной рыбы. Призадумавшись, как мне сварганить поплавок, я нашел на дне рюкзака старую пробку от бутылки недорого вина. Довольно цокнув языком, я ножом обрезал пробку, закруглил края, верх пробки оставил шире, а вот низ сделал значительно меньше, и, проткнув пробку насквозь, сверху вниз найденной все в том же рюкзаке зубочисткой, принялся довольно осматривать получившейся поплавок. Я остался, вполне доволен, и, вынув зубочистку, принялся пропускать леску через отверстие в пробке. Пришлось повозиться, но в итоге у меня получилось. Чтобы леска не ездила, как ей хочется, я заткнул отверстие снова, но на этот раз уже спичкой, зубочистку, как импровизированное шило, я решил сохранить на всякий случай. Приладив грузило и крючок, я спустился к реке, поддел с корнем кусок травы и от удовольствия крякнул, прямо на меня, «смотрел» один, но жирный, большой червь. Снасть была грубовата, и при забросе, достаточно громко, с сильным всплеском, грузило утянуло приманку вниз, под воду. К моему удивлению, поклевка последовала мгновенно. В руке затрепыхался среднего размера окунек. Наполнив банку от тушенки водой, я опустил туда рыбу. Окунь поместился в нее весь, за исключением красного хвоста, который торчал наружу. «Так дело не пойдет Саша, и этот сдохнет, и других некуда класть. Надо соорудить кукан. И держать рыбу, прямо в реке. Правда неудобно – ужас, и потерять можно и упустить. Да и выдра или хорь могут утащить, знаем, помним, проходили», - подумал я, кивнул сам себе, и от безысходности принялся все равно

его делать. Да что там делать, две палки, одна больше, другая меньше, как соломинка, чтобы под жабры проходила и не ранила рыбку, да и метровый кусок лески. Через минуту, насадив окуня, я пустил его плавать, он натянул метр лесы, забился в траву и замер, наверно поняв, что уйти нельзя. Привязав кукан к коряге, я снова закинул снасть и сразу подсек, извлекая из воды такого же зеленого с черными полосами окушка. «Братья. Ни дать ни взять», - подумал я и, не успев опомниться, следом вытянул третьего. Когда единственный червяк закончился, на моей леске висело восемь, абсолютно одинаковых рыб, и по размеру и по весу. Я снова вернулся к палатке, взял финку и второй раз направился в лес. Нашел три ветки, толщиной с указательный палец, и срезал в тех местах, где были развилки в виде английской буквы «Y». Зачистил добела эти рогатки и принялся наматывать толстую леску, затем нацепил средние грузила и стальные поводки. Переплыв на байдарке реку к соседнему берегу, я прикрепил одну рогатку к ветке дерева, свисающей над водой. Приладил живца, и пустил его плавать сантиметрах в двадцати ниже поверхности реки. Вернувшись на берег, собрал небольшой костерок, разжег его. Когда огонь жадно взялся лизать сухие ветки, я принялся сушить мокрые вещи.

– Утра доброго, - услышал я и повернул голову. Вероника сонно выглядывала из палатки и робко, стесняясь, улыбалась.

– Доброго, вылезай греться.

– Вообще-то в палатке тепло. Да и…..

– И ты абсолютно голая, как вылезать то…Верно? – я широко улыбнулся.

– Тут как бы лес кругом. Неудобно, как-то.

– То есть ты стесняешься не меня, а леса? Боишься, что тебя увидит какая-нибудь живность? А? Птичка ты моя. – Я замолчал, наблюдая, как девушка все же вылезла из палатки, и нагло уставился на ее торчащие, упругие груди. Вероника лишь улыбнулась, спокойно дала мне разглядеть все, что я хочу и ответила:

– Нет, Саша, ничего я не стесняюсь. Что смотришь на меня так?

– Как?

– Как будто видишь впервые.

– Мне просто нравиться.

– Я могу хотя бы надеть нижнее белье? Оно высохло?

– Ты про мои труселя-тряпочку? Пожалуйста.

– Ты очень добр. – Девушка взяла трусы и надела их. – Хм, шорты и шорты.

– Тебе идет, - я ехидно улыбнулся.

– Спасибо, я знаю.

Мы снова не удержались и засмеялись, ласково наблюдая друг за другом и выражением наших глаз.

– Какие планы Саша?

– Сушим все, греемся, я поставил жерлицу, если повезет, поймаем щучку, тогда я ее приготовлю на костре, поедим и поплывем. Постараемся пройти, наконец, Камыши.

– На чем же мы будем готовить рыбу? Одна железная миска, больше нет ничего.

– Попробую на углях, продену на две палочки, как на шампур. Главное, было бы что одевать. Есть семь окушков, я наловил с утра, если в течение часа не сработает жерлица, нажарим их. Соль есть.

– Ты ловил?

– Да. Пока ты спала.

– Не думала, что так крепко засну. Я ничего не слышала.

– Ты просто устала. Да и ночь, не из комфортных.

– Саша, - девушка опустила глаза и задумалась. – То, что произошло ночью…я…не хотела бы…

– Если тебя это настораживает, то расслабься. Считай это, минутной слабостью, я тебя правильно понял? – я с ожиданием посмотрел на Веронику.

– Да, я хотела бы быть, просто другом.

– Тогда забудь все и вчерашние разговоры. Я так понял мы друзья, помогаем друг другу продержаться тут.

– Если можно, - Вероника тепло посмотрела на меня.

– Дружеский секс в нашем случае исключается.

– Если можно, - вновь тихонько повторила девушка.

Через час, мы отплыли, жерлица не сработала, и живец был отпущен на волю. Остальных окуней, я ухитрился пожарить, и мы съели их, абсолютно не обращая внимания на мелкие кости. Удивительно, но было очень вкусно и очень мало. Вскипятив воды в железной миске, и кинув туда заварки, мы выпили по два глотка горячего, крепкого и бодрящего, черного чая.

Деревня появилась справа, неожиданно, с крестом и блестящим куполом маленькой церквушки, находившейся прямо на берегу реки. Дома были настоящие, русские, сложенные из добротных бревен, с небольшими окошками, кирпичными трубами и шифером на крышах. На берегу паслись коровы, и два мелких мальчугана, следили за тем, чтобы скот далеко не залезал в воду и не переходил на другой берег. Удивительно, но животные слушались их, и лишь отпив воды, рогатые сразу отходили вглубь берега.

– Бог помощь! – выкрикнул я.