Жесткокрылый насекомый
Шрифт:
Правее плиты стоит кухонный шкаф, выкрашенный белой краской, между шкафом и стеной – металлическая раковина-мойка с хромированным рожковым смесителем. Кухонный стол стоит у стены напротив балкона.
На столе…
Тявкнула собака, и тотчас басовитый рев наполнил кубатуру двухкомнатной квартиры. От неожиданности участковый даже присел. А после решительно бросился в комнату, потому что наверняка Кулик не успела переодеться и сейчас мечется в ванной комнате, не зная, что делать, – то ли бросить
В коридоре Петру не повезло: подошва отчего-то потеряла сцепление с полом, поехала, и он, красиво взбрыкнув ногами, пребольно приземлился на всю спину, да еще и затылком приложился об косяк. В глазах на мгновение вспыхнул яркий свет, потом резко потемнело, и, что самое обидное, уста участкового разверзлись и исторгли слова, которые наверняка услышали и дети, и Марина Васильевна.
Хозяйка, кстати, выскочила тут же, у Лопаницына даже в глазах развиднеться не успело:
– Что?! Что случилось?! – и едва не наступила на гостя.
Новый взрыв детского плача. Участковый со стоном попытался встать, рука угодила во что-то липкое, и очередная порция брани означала, что Петр понял, во что влип и на чем поскользнулся.
Марина Васильевна скрипнула зубами и перешагнула распластавшегося на линолеуме. Она вбежала в гостиную и обнаружила забившуюся под стол
Капитошу, самозабвенно ревущего Олега и Евгения, который тщетно пытался утешить товарища.
– В чем дело? – громко спросила Марина.
– Мааа! – надрывался Олег, пряча под мышкой ладонь. – Маамаа!
– Его Капа цапнула, – шмыгнул носом старший. – Он ее погладить хотел, а она цапнула.
Присев перед малышом, Марина Васильевна взяла его за руку. На кисти отчетливо выделялся след укуса, но крови, по счастью, не было.
– Где эта собака? – Марина приобняла малыша и посмотрела под стол.
–
Ты зачем мальчика укусила, а?
Капитоша заурчала и оскалилась.
– Ух я тебя! – пригрозила Марина Васильевна. – Ух, злюка!
Громко тявкнув в ответ, Капитоша выскочила из-под стола и бросилась прочь. В прихожей она наткнулась на поднявшегося уже с пола участкового и подняла такой визг, что у Лопаницына уши заложило.
– Дурдом какой-то, – поморщился Петр.
Находиться здесь было тошно. И вонь, и ситуация идиотская.
– Вы меня зачем вызывали-то?
Кулик беспомощно посмотрела на участкового.
– Предупредить…
– Спасибо, предупредили.
– Эй, куда вы?
– В приют, выяснять…
– А мне что прикажете делать?
Марина Васильевна оставила всхлипывающего Олега и побежала догонять
Лопаницына.
– А вам, – Петр Ильич остановился у двери, – вам придется изображать мамашу, до выяснения.
– Блин, меня Ирка убьет, – невпопад закончил
Дождь не унимался. Пока Лопаницын рассказывал о вылазке в тыл врага, он успел несколько раз поскользнуться на глинистой тропке, и левую штанину участкового покрывал слой рыжей грязи.
– Ты что, так прямо и оставил детей на нее?
– Оставил. Я же не ты, не знаю, как со спиногрызами себя вести. Да и как бы я их повез? У них ни одежды подходящей, ни обуви. Да и воняет там – святых выноси.
– Ага, а детям не воняет! А если у собаки бешенство?
– А вот с этим все в порядке. У меня тетка знаешь какая бдительная – постоянно заявы строчит в домуправление на предмет санитарной безопасности. У Кулик все в ажуре – справки о прививках, родословные, вся байда…
Влезли в автобус. Кондуктор с неодобрением оглядела грязного Лопаницына.
– С задания, – объяснил он. – В засаде сидел.
Но садиться не стал. Навис над Галкой:
– Что с угланами-то делать будем?
– Что-что! Спихнем Загрибельному… Нет, он сегодня сменился…
Распоповой, значит. Ну что ты так смотришь, выходной у меня! И у тебя, кстати, тоже…
Геращенко достала из сумочки мобильник и позвонила в отделение.
четыре
Теория вероятностей в понедельник стояла второй парой, но Марина
Васильевна пошла к первой. Она даже не стала себя обманывать, будто нужно подготовиться к лекции и заполнить какие-то бумаги на кафедре…
Нет: Марина боялась, что дети появятся снова. И даже не самого факта появления боялась, а того момента, когда приедет милиция, чтобы отвезти несчастных беспризорников в приют.
Вчера машина пришла неожиданно даже для самой Марины Васильевны. На какой-то момент она смирилась с присутствием Евгения и Олега, и дальше все пошло как-то само собой: ребята вписались в интерьер, будто всегда здесь жили. Играли с кошками, с собаками, и даже Капа вдруг перестала рычать и подставляла брюхо – пощекотать. Потом Женя сам сварил геркулесовую кашу, все втроем поели, Олега начало клонить в сон… Вот тут-то в дверь и позвонили.
Женя уже не ревел, он молча вытирал слезы и пытался прижаться к
Марине, а Олег слишком устал, чтобы голосить. В общем, обошлось без скандала, но Кулик долго еще смотрела на улицу, туда, где стояла
“газель” эвакуаторов. А потом пришел участковый и всё выспрашивал и выспрашивал, при каких обстоятельствах дети оказались у нее.
По пути в институт встретился Пиворас: мокрый, дрожащий.
– П-привет, – поздоровался Альбин Петрович.
– Здравствуй, Алик, – ответила Марина Васильевна. – Ты что, на улице спал?
– П-подвал з-затопило. У т-тебя д-деньги есть?