Жесткокрылый насекомый
Шрифт:
– Галина!.. Как с отцом разговариваешь?!
И никто не виноват, все хотят как лучше… Так что на работу Геращенко завсегда пилила, как на праздник, ибо там ей мозги никто не полоскал, замуж не выдавал и рожать не заставлял. А родители предпочитали дожидаться выходных и зазывать в отчий дом, для очередной порции. Всю рабочую неделю Геращенко кайфовала, не чувствуя пристального взгляда любимых предков.
А вчера вечером пришел в гости Малишевский, любовь с десятого класса. Он был гладко выбрит, слегка пьян
Вот, блин, счастье – и этот занят! Десять лет ни слуху, ни духу, а тут нарисовался – не сотрешь. Из Москвы, на похороны бабушки. Пили, трындели, еще пили… и как-то так утром оказалось, что не только пили… Черт его дернул мобилу взять!..
– Малишевский, мы это как делали?
Тот пошарил рукой по полу и показал упаковку от презерватива.
Джентльмен, мать его так!
– Отвернись, я оденусь.
Не препираясь, он отвернулся. Ну, и где плавки? А бюстик?
– Я твою рубашку накину?
– Валяй.
Час спустя они как ни в чем не бывало завтракали на кухне. Любовь с десятого класса тактично не упоминал о событиях пролетевшей ночи, о которых, если судить по внешнему виду, и сам не особенно хорошо помнил.
– Тебя часто по утрам дергают? – поинтересовался Малишевский.
– Работа, – пожала плечами Галка. – Ты извини, мне сейчас бежать надо…
– Да мне тоже, у меня дилижанс в полдень.
Слава тебе, господи, адюльтер не обещает затягиваться.
– Как жизнь-то у тебя?
– Да как сказать… Молниеносно.
Короче, попрощались у подъезда – и разбежались. Дождь настроения не улучшал, но, собственно, единственное, о чем жалела Геращенко, – это о том, что Малишевский засветился перед Лопаницыным. Уж этого джентльменом никак не назвать, никакого чувства такта.
В приюте дежурный воспитатель Ирина Николаевна Хоромская, изрядно уже замордованная ночным приемом бегунков, напряженно повторила:
– Никто у нас не сбежал, двенадцать мест из десяти заняты, еще трех не хватает с этими охламонами дубняковскими! Вам Кулик нужен?
Идемте, сейчас покажу!
Галка последовала за суровой дежурной.
Приют недавно отремонтировали, стены расписали яркими картинками с мультяшными героями, полы выстелили ковровыми дорожками, всюду пейзажи, иллюстрации к сказкам, детские работы в рамочках…
– Шикарные апартаменты, – чтобы хоть как-то разрядить обстановку, польстила Галина.
– А толку-то? Если бы здесь детский сад был или дом творчества…
Контингент у нас такой, их ничего порадовать не может.
Подошли к двери с олененком Бемби. Ирина Николаевна постучала, ей открыла совершенно миниатюрная девушка – или девочка? – и с порога заявила:
– Никита опять бьется головой в стену.
– Валерьянку ему давали? Может, пустырника еще?
Девушка убежала, а Геращенко вслед за воспитателем прошла к мальчикам. В коридоре
– А я стекло разбил! – похвастался он, увидав Галку.
– Тоже головой?
Парень опешил и перестал биться. Лоб у него был совершенно синий.
В уютной комнате с цветными шторами стояло пять кроватей. Ребята, все в пятнах зеленки, коротко остриженные, в одинаковых бежевых фланелевых пижамах, не очень отличались друг от друга, выделялся только самый маленький, похожий на примерного первоклассника кудрявый белобрысик с ярко-синими глазами. Но вчерашнего Жени среди присутствующих не было.
– Саша, подойди, – мягко обратилась к нему Ирина Николаевна.
Беленький робко приблизился к взрослым.
– Простите, но это не он. – Геращенко в недоумении обернулась к
Хоромской. – Того зовут Женя.
– То есть как – не он? В журнале регистрации записано: Саша Кулик, семь лет, основание ведь вы писали!
– Писала я, а мальчик не тот.
– Мне передали этих детей. Сегодня еще поступили десять…
– Постойте, постойте… Мальчик… Женя… то есть Саша. Тебя вчера привезли? – обратилась Галка к ребенку.
Тот кивнул.
– А кто?
Палец мальчишки уткнулся ей в живот.
– Постой, ты что-то путаешь. Тебя как зовут, ты помнишь?
Мальчик молчал.
– Ну отвечай, не бойся, – подбодрила Галка.
– А он не говорит, тетенька, – вмешался Никита, заглянувший в комнату.
– Как это – не говорит?
– А как вы его вчера привели, так ни слова и не сказал.
– Я не его приводила.
– Нет, его, я сам вчера видел: вы на “скорой помощи” приехали и его с собой привезли.
Вот теперь Галина Юрьевна почувствовала себя полной дурой.
Сумасшедшей психопаткой. Клинической идиоткой. Потому что по всему выходило, что с нормальным человеком такое не приключается.
Глупо скользя взглядом по присутствующим, лейтенант Геращенко искала выход – и не находила. В логическую схему факты не укладывались: либо это не она привезла вчера этого ребенка, либо она – но не этого. Но здесь утверждают, что она и что этого.
– Ты Женя?
Мотает головой.
– Саша?
Кивок.
– Кулик?
Кивок.
– Тебя я привезла?
Кивок.
– Там, откуда я тебя привезла, сколько собак?
Три пальца.
– А кошки есть? Сколько?
Разводит руками – очень много.
Какая прелесть. Как его еще можно проверить?
– Какой этаж?
Три пальца.
– Номер квартиры.
Три пальца. Потом четыре.
– Маму как зовут?
Пишет в воздухе: М, А, Р, И, Н, А…
Черт!
– Может, уйдем пока? – предложила Ирина Николаевна.
– Вы не понимаете. Я в твердом уме и трезвой памяти сдавала вчера другого ребенка!