Жестокая любовь мажора
Шрифт:
Я давлюсь удушливым смешком.
Медленно поднимаю на нее взгляд и нахожу в себе силы, чтобы голос звучал ровно:
— Можно я сегодня останусь у тебя?
***
Я мою Кирюшу после ужина, который он беспощадно давил руками и которым больше вымазал лицо, чем поел. И, конечно же, он не слишком рад, что я лезу к нему с полотенцем. Поэтому, когда я наконец плюхаюсь с ним на диван, он выворачивается и выбирается из моих рук, капризничая:
— Мама-ська ить! Ить! Качу ить!
Я устало смотрю на подругу,
— Лен, подай его водичку.
Сидя на подоконнике, она протягивает руку, цепляет бутылочку-поилку и подает ее уже топающему к ней Кирюше.
Он с жадностью высасывает водичку, шумно сопя.
И как только заканчивает, бежит обратно, бросает бутылочку на диван, и, с кряхтением забравшись ко мне на колени, снова начинает капризничать.
— Мама… — канючит. — Осип та-та-та!
Я беру его на руки и, усадив поудобнее, начинаю играть с ним:
— По кочкам, по кочкам…
— Ну и что ты думаешь?
Бросаю взгляд на подругу, прерывая игру с Кирюшей и не сразу соображая, о чем она.
— Не тупи, Самойлова. Ты расскажешь ему о сыне?
Я вскидываю брови, совершенно не ожидая, что после моего рассказа о прошлом она спросит именно это.
— Я не знаю, Лен. — Сощуриваю глаза. — Ты вообще, ничего не пропустила из нашего разговора?
— Нет, — Лена складывает руки на груди. — И поверь мне, я бы больше всего хотела, чтобы Кирюша никогда не узнал об этом уроде, но у тебя дела идут неважно, а твой этот Багиров, как ни крути, его отец. К тому же при бабках. Да, безусловно, он редкостный козел, которому я бы лично врезала между ног. Ты уж извини, но поспорить на девственность и потом изнасиловать… ну это пиздец, Алис.
Я морщусь, покачивая притихшего сына на коленях.
— Ну это было не совсем изнасилование… — я закусываю губу. — Мне нравился он, и я хотела его, просто… все вышло как вышло… — Качаю головой, смотря в никуда. — В тот день я повелась на провокацию, а Багиров был не в себе и пьян…
— О-о-о, ну да, давай мы будем оправдывать этого козла! Ладно, не изнасиловал, а грубо взял силой… Или как ты это хочешь назвать?
Я сжимаю челюсти, нервно дергая пальцем ноги. Вообще, мне не очень нравится говорить об этом с ребенком на руках.
— Я не знаю, Лен, — огрызаюсь. — Но насильники не сожалеют о содеянном. А он пожалел сразу же, как понял, что натворил.
— Что ж ты тогда после встречи с ним бледная как смерть? Господи, если бы я знала, кто этот мудак, не дала бы ему номер даже под пытками!
— Послушай! Я не оправдываю его, — шиплю тихо, замечая, что Кирюша уже начал задремывать. — Не оправдываю, ясно? И, вообще, не вижу смысла говорить об этом. Мы встретились — и ничего из этой встречи не вышло. Все. Он уехал. На этом тема закрыта.
— Ага. Смысл сейчас спит
Лена кивает на моего сына.
— Судя по твоим рассказам, этот Багиров с деньгами. Подай на гребаные алименты!
Я поднимаюсь на ноги и перекладываю сына поудобней.
— Мне ничего от него не нужно. Можешь считать меня дурой… да кем угодно! Но ничего подобного я делать не собираюсь. Возможно… — нервно облизываю губы, — возможно, я сообщу ему о сыне, и если он решит поучаствовать в его воспитании…
Лена перебивает меня саркастическим смешком.
— Ага. Он же белый и пушистый. И обязательно возрадуется этой новости. — Она тычет в меня пальцем. — Будь готова к тому, что первым делом он отправит тебя на тест ДНК! Так какого хрена ждать унижения, когда можно пойти сразу в суд и самой заказать экспертизу, которую ты потом швырнешь ему в лицо! Сама подумай. Ты осталась без работы. Одна с ребенком на руках. Хватит уже строить из себя Жанну Д'Арк!
Каждое слово подруги попадает в меня острым камнем. И я знаю, что наверняка она права. Но… это гребаное НО!
В голове полнейшая неразбериха, и я понятия не имею, как поступить правильно и как вообще поступить!
Хочу ли я связывать своего сына с Багировым, даже если идти путем, который предлагает мне Лена?
Ничего не ответив подруге, я разворачиваюсь и иду укладывать сына на ее кровать. Пользуясь тем, что он спит, я быстро надеваю на него подгузник и поправляю застежки бодика. Кирилл переворачивается на бочок со сладким причмокиванием, и я осторожно укрываю его. Боже, у меня руки онемели. Он явно весовой категорией пошел в своего папашу. Еще годок — и я вообще не смогу его держать на руках.
Выпрямляюсь и ловлю себя на мысли, что хочу остановить время.
Он так быстро растет. А я и так с трудом нахожу возможность побыть вместе со своим сыном, больше думая о том, как прокормить нас и не остаться без крыши над головой.
Может, совет Лены не так уж и плох. Но, черт, как же меня бесит вот это состояние, когда ты не знаешь, что и как лучше сделать.
Задвинув шторку и скрыв кровать в нише, я возвращаюсь на кухню. И не успеваю сесть на диванчик, как Лена снова меня огорошивает:
— Слушай, я тут подумала… тебе же все равно надо найти работу, пока ты там решишь: подавать на алименты или нет. Так вот, у Корнеева мама в ЦРБ медсестрой работает. Может, он поговорит с ней и тебя санитарочкой возьмут, там же ночные смены есть?
Я пожимаю плечами.
— Там сутками, наверное, работают.
— Ну надо поговорить и все выяснить, — она спрыгивает с подоконника и начинает что-то искать по шкафчикам. — Может, по связям-то и предложат что-нибудь подходящее? Тем более Корнеев неровно дышит в твою сторону. Уверена, он приложит максимум усилий, чтобы помочь тебе.