Жестокая любовь мажора
Шрифт:
— Н-да, — Смайл падает следом на противоположный конец дивана. — Негусто. Ты хоть как-то развлекаешься?
Чешу затылок.
— Развлекаюсь. Каждый день. У меня, сам видел, какая орава на воспитании.
— Ага, видел. Если честно, не ожидал, что ты так увлечешься тренерством.
Игнорирую напряжение, которое прорывается при воспоминаниях о том времени, когда я решил все свои душевные дыры залатать учебой и спортом.
— Надо было отвлечься. А там все как по накатанной
Мы смотрим друг на друга, и Смайл кивает с пониманием. А потом улыбается и меняет тему:
— Знали бы их предки, какая шальная была твоя молодость, держали бы своих птенчиков как можно дальше от тебя.
— Да,— соглашаюсь немного задумчиво. — Я сам бы их держал подальше от прошлой версии себя.
— Не знаю, — пожимает он плечами. — Нам было весело. У тебя как со временем? Может, пока я здесь, пересечемся где?
— Можно. Есть предложения?
— Ну у меня ничего не изменилось в отличие от тебя. Хотелось бы раствориться в компании алкоголя и горячих кисок.
Я тихо усмехаюсь и дергаю головой.
— Действительно. Ничего нового. Я могу тебя поддержать только бутылкой безалкогольного.
Смайл закидывает руки на спинку дивана.
— От девочек ты тоже отказался? Может, тебе в горы податься, к тибетским монахам?
Оба гортанно смеемся. А по мере того, как смех стихает, я закусываю губу и качаю головой.
— От девочек я не отказался. Но тут такое дело…
Смайл вскидывает брови в ожидании продолжения.
Я усмехаюсь и провожу ладонью по волосам, размышляя: стоит ли поднимать эту тему?
Но, может, мне именно этого и не хватало? Разговора со своим человеком?
— В общем, тут на днях Алису встретил.
Смайл вытягивает губы и свистит, типа: «Ни хуя себе!»
— Да. Сам в полнейшем ахере. Но, блядь… — качаю головой, — меня прям клинануло на ней.
— Опять? Багира, тебя жизнь совсем ничему не учит?
— Учит. Хочу в этот раз все правильно сделать.
Смайл потирает большим пальцем переносицу, не отрывая от меня скептического взгляда:
— А она что?
— А ты как думаешь?
Смайл несколько раз кивает.
— Ясно. Значит, ничего хорошего. И какие у тебя планы?
— А черт его знает. Не особо она идет на контакт. Даже не знаю, какой повод придумать, чтоб подкатить к ней.
Смайл задумчиво трет ладонью подбородок.
— Так может, ты ее на мою игру позовешь? Девочки любят смотреть на парней с хорошими клюшками, — подмигивает. — А я вам билетики на вип-места оформлю. Сделаешь все красиво.
Издав глухой смешок, я прикидываю все за и против. Провожу рукой по горлу.
То, что я не могу быть уверенным с этой девушкой ни в каком своем действии, заставляет меня чувствовать
Я с трудом удерживаю себя на месте, чтобы не подорваться и не начать измерять комнату шагами.
Клянусь. Ведьма делает из меня безумца.
Закидываю руки за голову и устремляю взгляд в потолок.
Какова вероятность, что Алиса согласится пойти со мной?
Ответ, который я прекрасно знаю, гложет меня и вызывает чувство тошноты. Но не попробовать — не могу.
— Ты прав. Нужно сделать все красиво.
Глава 9. Алиса
— Новенькая, — сипло окликает женский голос, — как тебя звать-то, напомни?
— Алиса.
— Иди сюда, Алиса.
Встаю и иду к санитарке, вместо которой я буду выходить в ночные смены.
У нее сейчас проблемы со здоровьем, поэтому женщина согласилась разделить свои рабочие обязанности со мной, а вместе с тем и зарплату.
Зато она сохранит свое место, а я подзаработаю. Денег немного обещают, но лучше, чем ничего.
Спасибо Роме и его маме, ну и конечно же моей языкастой подруге.
— У тебя как, желудок крепкий?
Неуверенно пожимаю плечами.
— Ясно. Ну вот сейчас и узнаем. Пошли в процедурную, нужно раздеть, намыть и побрить бомжа. Скажем так, пройдешь боевое крещение.
Я натягиваю улыбку и, убрав руки в карманы халата, следую за хромающей женщиной. Еще не запомнила, как ее зовут, но все обращаются к ней: «Петровна».
— Ты привыкай, в приемном покое всегда весело. Особенно по ночам.
Петровна открывает дверь в процедурную, и, прежде чем спертый запах алкоголя и мочи бьет мне в нос, раздается протяжный стон.
Морщусь и натягиваю ворот бадлона на нос. Теперь я понимаю, к чему был вопрос про крепкий желудок.
Я вижу неопрятного мужчину с редкими жирными волосами и такой же грязной бородой, его нижняя посиневшая губа трясется, а из уголка рта тянется вязкая слюна, пока сам он корчится на металлической кушетке то ли от боли, то ли оттого, что ему холодно.
— Что смотришь, подходи давай, неженка.
Петровна кивает на кушетку и умелыми движениями стягивает с бомжа штаны, обнажая кости, обтянутые дряблой кожей.
— Что стонешь? Сам себя до такой жизни довел! А мы теперь тут должны твою задницу подмывать, — ворчит она, но дело свое делает, снимая с него полосатую дырявую кофту. — Алиса, бери бритву и иди сюда.
Я тяжело сглатываю и смотрю на подготовленный инвентарь. Я надеюсь, брить нужно бороду?
Но моя надежда превращается в пыль быстрее, чем я успеваю зацепиться за нее. Брить нужно не бороду, а пах. Его готовят к полостной операции.