Жестокая любовь мажора
Шрифт:
В шортах и черной толстовке с капюшоном Багиров стоит и, выжидающе сложив на груди руки, буравит меня своими холодными мрачными глазами. Твою мать…
Боковым зрением я замечаю, как между сиденьями, моим и Ромы, осторожно высовывается голова Демида.
— Поговори с ним, пожалуйста, — шепчет парнишка. — Он такой злой… черт, он убьет меня.
Извини, Демидка, но почему-то у меня сейчас ощущение, что убить он хочет явно не тебя.
— Так и будем сидеть? Я так-то поспать бы хотел еще успеть перед работой, — недовольно встревает
— Ладно, — набираю полные легкие воздуха. — Идем, боец.
Мое дыхание учащается прежде, чем я выбираюсь из машины на улицу. А когда вижу, насколько сильно напряжен Багиров, оно и вовсе переходит на частые вдохи и выдохи, как будто я только что пробежала марафон.
Но каким-то чудом я беру себя в руки и делаю каждый свой шаг уверенным.
— Привет, — стараюсь говорить ровным голосом. — Я тут твоего бойца привезла.
Осторожно подталкиваю Демида вперед, который смотрит себе под ноги и бубнит виновато:
— Илай Дамирович…
— С тобой я разберусь позже, — Илай говорит спокойно, но его спокойствие звучит жестче крика. — Иди в лагерь. Бестолочь…
Я бездумно порываюсь вперед и перехватываю руку Илая, которой он тянется за мальчишкой.
— Не нужно, Илай.
Багиров удивленно вскидывает брови и срывает с головы капюшон, рыча раздраженно:
— Твою мать, Алиса, за кого ты меня принимаешь? Я не собирался его трогать, — Илай сжимает челюсти, будто и сам понимает абсурдность своих слов. Покачав головой, бросает строгий взгляд на плетущегося прочь Демида. — Хотя отцовская оплеуха точно бы пошла на пользу.
Какого-то черта во мне разгорается синдром матери Терезы. За солнечным сплетением вспыхивает жжение, которое и развязывает мне язык:
— Ты себя-то вспомни в его возрасте! Или ты не косячил? — я развожу руками. — Уж кто-кто, а ты должен понять этого мальчишку как никто другой, Багиров!
Илай усмехается себе под нос, отходит в сторону и сцепляет пальцы в замок на затылке. Смотрит куда-то перед собой, будто дает себе минутную передышку, а потом снова возвращается ко мне.
Его взгляд напряженный, прожигает насквозь, проникает в самую душу. Еще немного — и он просверлит дыру в моей голове, ей-богу.
— Я в ответе за него и его чертову жизнь, Алиса. Так что не читай мне нотаций. Дома с родителями он может выделываться как хочет, а со мной — будет жить по моим правилам!
Ах…
— Так, может, твои правила слишком жесткие для ребенка? Раз они сбегают от тебя как от огня! — выпаливаю и смело шагаю к нему.
Мы оба замолкаем. Только сверлим друг друга взглядамии тяжело дышим. Но я отступаю первая, потупившись и покачав головой. Убираю ладонью волосы со лба и снова смотрю на Багирова.
— Я не ругаться приехала. Спасибо лучше скажи: если бы не я, искал бы своего подопечного в ближайшем отделении полиции.
Илай играет желваками на скулах, затем быстро облизывает нижнюю губу и закусывает ее.
— Карина,
Но я сама разрываю с ним зрительный контакт и провожают парня до самых ворот, куда он заходит со всеми остальными.
— Ему вкололи обезболивающее, но через пару часов можно будет дать еще, — продолжаю мягче и снова поднимаю глаза на Багирова. — Также нужно избегать нагрузки на сустав. — Достаю из кармана файлик и протягиваю ему. — Здесь назначения и рекомендации врача.
Багиров медленно обводит меня темным взглядом, прежде чем забирает из моих рук бумаги, будто нарочно соприкасаясь с моими пальцами дольше, чем нужно.
Волна долбаных мурашек пробегает по рукам вверх и рассыпается на спине. Но я все спихиваю на утреннюю прохладу.
— Сменила работу?
— Как видишь, — безразлично пожимаю плечами и какого-то черта продолжаю стоять на месте.
— Парень твой? — Багиров кивает мне за спину, и я, как идиотка, на мгновение оборачиваюсь, встречаясь взглядом с наблюдающим за нами Ромой.
Сжимаю челюсти и стараюсь сосредоточиться на ударах своего беспокойного сердца. Пытаюсь контролировать эмоции, ускоряющие кровообращение, но к черту их.
— Друг, — резко произношу я.
— Друг, — Багиров равнодушно повторяет за мной и кивает.
— Ну я пойду…
Договорить не выходит.
Багиров внезапно делает шаг ко мне, обрывая на полуслове. Я не успеваю отреагировать и увернуться: в следующее мгновение его рука, путаясь в моих волосах, притягивает меня ближе и горячие губы собственнически накрывают мои.
Взрыв. Вот что я чувствую. Многозалповый взрыв. Он в моей голове, в моем сердце и в животе, в котором слишком болезненно воскресают когда-то убитые им же бабочки.
Я приоткрываю губы, чтобы шокированно вздохнуть, но Багиров пользуется этим и толкает внутрь язык, а вместе с этим и свой гортанный стон, окончательно сбивающий меня с толку.
Боже.
Это так горячо… и отчаянно…
Ошеломленная, я в полнейшей растерянности балансирую между нежностью и грубостью его губ. Между скольжением его языка и покусыванием моей нижней губы. Между ознобом и жаром, тяжестью затопившими низ живота.
Я поднимаю руки, не зная, что с ними делать, но в этот момент Багиров отрывается от моих губ так же резко, как и напал на них.
Его тяжелая ладонь смещается с затылка на мое лицо, большой палец оттягивает нижнюю губу и вырывает из меня сдавленный вздох.
Его горящий взгляд сталкивается с моим. Буря в его глазах такая опасная и безрассудная, что я удивляюсь, как он находит в себе силы не наброситься на меня по новой.
— Тогда передай привет своему другу, — глубокий голос Багирова прилетает ударом под дых, затем он окончательно отстраняется и с довольной ухмылкой скрывается за воротами лагеря.