Жестокая любовь мажора
Шрифт:
Я снова обнимаю старушку и прислоняюсь своей головой к ее.
Вздыхаю.
— Рано вы нас прогоняете, баб Люсь. Еще ничего не понятно, нужны ли мы нашему папашке.
Баба Люся находит мою руку и похлопывает по ней своей морщинистой ладонью.
— Понятное дело — нужны. Всамделишное… оно ведь сразу чувствуется. А у вас все ой какое всамделишное. Только научитесь слышать друг друга и уступать. А со временем, глядишь, и сестренку Кирюшке подарите. Даст бог, доживу до этого.
— Баб Люсь, ну что вы такое говорите… — я ободряюще тормошу ее за плечо. — Вы еще на Кирюшкиной свадьбе
Она усмехается, поглаживая мою руку, пока мы обе наблюдаем за Кирюшей, а я мысленно то и дело возвращаюсь к словам бабы Люси и Илаю. Может, и правда… на этот раз у нас все по-настоящему?
Глава 40
Я помогаю бабе Люсе догладить и разложить белье по местам, когда в дверь резко тарабанят, так что мы едва не подпрыгиваем.
— Господь всемогущий, что сегодня за день-то такой? — ругается старушка, а я, потрепав насторожившегося Кирюшу по макушке, спешу посмотреть, кто там.
— Твою мать! Самойлова! — встречает меня облегченный вздох подруги, как только я распахиваю дверь, но ее облегчение быстро сменяется гневом: — Я ужасно волновалась за тебя! Что с твоим телефоном?
Она окидывает меня беглым взглядом с ног до головы, будто пытается убедиться, что со мной все действительно нормально.
— Ле-е-ен… — я приподнимаю брови, — с тобой все нормально?
Она выглядит обескураженной, с растрепанными волосами и раскрасневшимися щеками, будто бежала сюда из центра на своих двоих. Но смотрится все равно круто: розовые бойфренды и топ с длинными рукавами и надписью, конечно, незацензуренной:
«Заебана, но не сломлена».
— Да. А что насчет тебя? Я… — она нервно вскидывает руки. — Я думала ты позвонишь, — шипит шепотом, — так мало того, что ты этого не сделала, еще и трубки не берешь. Здрасте, баб Люсь! — выкрикивает она, вытянув шею.
— Здравствуй, Ленуся, здравствуй. Проходи, чаво ты в дверях застряла?
— Ага, сейчас кое-что улажу и загляну обязательно! — она хватает меня за руку и выдергивает в коридор, а потом отклоняется назад, как Нео в «Матрице», и салютует:
— Царевич, приветули! Ван момент — и я вся твоя.
Кирюша верещит, увидев свою любимку, но она уже тащит меня в комнату.
Я в полнейшем непонимании закрываю за нами дверь, и только тогда Лена отпускает меня и впивается кричащим взглядом: «А ты не оборзела?»
— Может, ты уже объяснишь? — я вопрошающе развожу руками, едва сдерживая смех. — В чем дело-то?
Лена прерывисто втягивает носом воздух, складывает на груди руки и дергает коленом.
— Ну… Я… Вообще-то, я думала это ты мне объяснишь, в чем дело и почему я не в курсе ваших… телодвижений.
Я усмехаюсь, поджимая нижнюю губу и кивая.
— Что ты подразумеваешь под «ваших телодвижений»?
— Ах, прекрасно. Просто прекрасно, — она хлопает ладонями себя по бедрам и, нахмурившись, смотрит на меня. — Ты будешь и дальше делать вид, что вчера у вас с Илаем не было свидания?
Я открываю рот и из него вырывается искренний звук удивления.
— Эм-м… а можно поинтересоваться из какого источника ты об этом узнала?
— Это неважно, — отмахивается она с легкостью, которая присуща только этой козе. — Важно то, что я чуть с ума
Я прищуриваюсь и с любопытством склоняю голову набок.
— И что же?
Она выглядит немного растерянной от моей спокойной реакции. А потом выпаливает на одном дыхании:
— Ну точно ничего хорошего! А все потому, — Лена обвинительно покачивает головой, спасибо, что не цыкает, — что моя подруга даже не соизволила поделиться этой новостью со мной. А я, на секундочку, приложила руку к вашему воссоединению.
Я улыбаюсь, прикусывая нижнюю губу.
— И кто же поделился с тобой этой тайной новостью? — снова возвращаюсь к своему вопросу.
Она открывает рот, но тут же закрывает его, после чего распрямляет плечи и строит из себя строгую училку:
— Ты не в том положении, чтобы устраивать мне допрос, дорогуша. Ты заработала охренительный штраф. Да-да. Я очень возмущена. Подруги всегда звонят друг другу, когда дела касаются всяких любовных штучек, они разрабатывают план, разговаривают, просят совета и все такое. Радуются и плачут вместе. Понимаешь, да?
— Понимаю, — произношу примирительно, но не могу скрыть лукавой ухмылочки. — Да, у нас с Кириллом и Илаем вчера намечалось совместное свидание, но все пошло не по плану, и мы остались тут. Ну и как-то не до телефона мне было.
Между нами повисает тишина, а я жду, когда до этой сумасшедшей дойдет.
Лена рассеянно присаживается на подлокотник дивана, а потом поворачивается и замечает на полу одеяло с раскуроченной простынью, до уборки которых у меня еще как-то руки не дошли. Спустя несколько секунд она возвращает ко мне горящие глаза и широко распахнутый рот.
— Это то, о чем я думаю?
Я облизываю губы и пожимаю плечами.
— Не знаю. Мне уже страшно представить, что ты там думаешь.
— Бо-оже-е, — пропевает подруга и снова смотрит на место «преступления», затем встает и внимательно изучает на меня взглядом. — Боже, Самойлова. У вас в самом деле все было?
«Всамделишней некуда!» — хочется поддразнить Ленку чудным словечком бабы Люси, но вместо этого я решаю помучить ее еще.
Я поднимаю глаза к потолку, делая вид, будто не понимаю, о чем она.
— Возможно, — отвечаю уклончиво. — Раз у тебя есть секретики, думаю, я вправе тоже завести хотя бы один.
Лена прищуривается, морща нос.
— Ах ты задница.
Я подмигиваю:
— Ага, вся в тебя.
Нас прерывает приглушенная трель мобильного, и я пытаюсь понять, откуда идет звук. Со всем кипишем я совершенно забыла о существовании телефона. Подхожу к столу и роюсь в вещах, надеясь его найти.