Жестокая любовь мажора

Демина Маша

Да что со мной не так?!

Набираю полную грудь воздуха и собираю волосы на макушке. А потом какого-то черта заглядываю в процедурную через стекло в двери и вижу, как Илай, сидя на кушетке, держит на руках Кирилла и они оба с восхищениям смотрят на Лизу, которая стоит так близко к ним, что мне становится тошно.

Затаив дыхание, наблюдаю, как она дает сыну конфетку, а потом поглаживает плечо Илая. Это прикосновение мне кажется лишним. Нет, я уверена, что оно лишнее!

Наверное,

поэтому я чувствую себя так, будто стою на раскаленных углях. Мне больно и хочется убежать, но какого-то черта я продолжаю стоять и смотреть, как долбаная мазохистка.

Мне приходится закусить губу так сильно, чтобы почувствовать физическую боль, она немного отрезвляет и, развернувшись, я выхожу из кабинета прямиком на улицу.

Делаю глубокий вдох, затем выдох. И продолжаю так дышать, пока огонь внутри не начинает стихать, а потом мое внимание привлекает смех.

И снова на манеже все те же.

Луговой и Хорошев выходят из-за угла, и, когда замечают меня, веселье на их лицах быстро сменяется тревогой. Они подходят ближе, и я догадываюсь опустить взгляд на свое плечо, где кофта пропиталась пятнами крови. Блин…

— Алис, что случилось? — хором выдают они.

— А, — отмахиваюсь, стараясь выглядеть хоть чуточку беспечной. — Это не моя кровь. Кирилл упал и разбил лоб. Вот, — растягиваю губы в улыбке, хлопая себя руками по бедрам.

— Ого, и что? Прям так сильно?

Пожимаю плечами и обнимаю себя за предплечья.

— Думаю, небольшой шрам останется.

— Будет теперь как Гарри Поттер, — хихикает Хорошев.

Я усмехаюсь, отвлекшись от своих переживаний. Но они быстро возвращаются, и я тяжело вздыхаю.

— А вы куда путь держите?

— В столовку.

Киваю.

— Понятно.

— Ваш мелкий там сегодня тарелку с супом прям на Дамировича вылил, — выдает Луговой с улыбкой на лице. — Лапша на ушах висела.

Я непроизвольно смеюсь, представив эту картину.

— Нормально, хоть кто-то отыграется на нем за нас, — поддевает Хорошев, а потом, сообразив, что ляпнул, а точнее, кому, дает заднюю. — Шутка.

— Дамирович гоняет нас за дело, но видеть, как им руководит такой малой, очень кринжово, — поясняет Луговой. — Надо Кирюху к нам на тренировки почаще брать, сделаем из него чемпиона!

— Не сомневаюсь, — слегка улыбаюсь.

— Алис, а вы с мелким потом с нами в Москву? Там есть секции для таких малышей.

— Там с четырех лет, тупица, — как всегда «любезничает» со своим другом Хорошев.

Но мне вот становится не до шуток. Я моргаю, глядя на парней в недоумении.

— Эм… нет. Я никуда не собиралась, да и предложений никаких не было.

Хорошев бьет себя ладонью по лбу, выпуская воздух нарочито громко в знак фиаско. И это действительно фиаско. Я нервно сглатываю.

— А когда… — встряхиваю головой и втягиваю носом воздух. — Когда вы

уезжаете?

— Ну… — запал Лугового спадает. — На следующей неделе… вроде. Только не сдавай меня Дамировичу, плиз, Алис! Я думал, ты знаешь.

Мои губы подрагивают в подобии ободряющей улыбки.

— Все нормально, не переживай, — треплю парнишку по волосам и, развернувшись, иду обратно в медпункт.

За спиной слышится досадный вздох Лугового и очередной подкол Хорошева в его сторону, но я уже не вникаю.

Это ж надо было… Голову так вскружило, что я даже ни разу не задумалась: что нас ждет, когда Илай закончит работу в Питере?

И он почему-то тоже не поднимал эту тему. А может, просто избегает неловкого разговора? В конце концов, у нас еще ничего не понятно… и вполне вероятно, что он не готов забирать нас с собой в привычную жизнь.

Злюсь на себя и распахиваю дверь в медпункт громче, чем следовало.

Неважно. Как будет, так будет. Напрашиваться не собираюсь. И не потому, что обо всем я случайно узнала от пацанов и меня это сильно задело, а потому, что, как бы там ни было, в Москву я не вернусь ни под каким предлогом.

Глава 43

Злость пытается просочиться сквозь поры, но каким-то чудом у меня получается контролировать эту глупую эмоцию.

Надеюсь, самообладание останется со мной и когда я подниму вопрос о его отъезде.

В кабинет больше не захожу, чтобы не провоцировать себя картиной «счастливой семьи», но, даже измеряя узкий коридор шагами, слышу, как из процедурной доносится приглушенный смех, и меня это бесит.

Возможно, я и правда слишком остро реагирую и со стороны выгляжу ужасно нелепо, но, извините, у меня не было примера доверительных отношений. У меня вообще ничего не было, кроме комплексов и психологических травм. И я понятия не имею, как должна вести себя, когда внутри все кипит от этой тупорылой ревности…

Мои мучения прерывает внезапно распахнувшаяся дверь, и в коридоре появляется Илай с Кириллом на руках.

Сынок замечает меня, его лицо тут же кривится и, протянув ко мне руки, он начинает хныкать.

— Мама, — он показывает на пластырь на лбу. — Бона.Мама, целуй.

Усталая улыбка трогает мои губы и, вздохнув, я забираю Кирюшу себе. Он обхватывает меня за шею, делая вид, что без меня ему было плохо. Конечно-конечно. Маленький жучок.

Я целую сына в щечку, приговаривая присказку про кошечек и собачек и бросая на его отца недобрый взгляд. Пусть не расслабляется. У него так быстро растопить мою обиду не выйдет.

— Больно было? — воркую сыну на ушко, и он кивает, потираясь носом о мое плечо. Спать уже хочет. Устал. — Ты храбро держался, мужичок мой, — шепчу я ободряюще, чмокаю его в макушку и, протиснувшись мимо Илая, выхожу на улицу.