Жестокеры

Рува Алиса

Однажды, пробегая мимо магазина, я заметила, что с крыльца на меня злобно косится та самая продавщица, которая обсчитывала меня, когда я была ребенком. Увидев ее злые глаза, я удивленно подняла брови.

«Странная… Как можно вот так, с ненавистью, смотреть на меня? Разве не видит она, что это долгожданное счастье – за все, что я до этого пережила? Что я имею на него право? Что я его заслужила?»

Уверенная в своем нерушимом праве на счастье, я улыбнулась еще шире и побежала дальше, высоко задрав подбородок.

Мир, который со смертью

отца застыл и стал бесцветным, с приходом Дима снова пришел в движение и обрел свои прежние краски. Я начала видеть их во всем, что меня окружало. Это прекрасно, когда расцвет твоей любви приходится на позднюю весну. Поздняя весна – мое любимое время года. Когда все вокруг покрыто свежей, чистой светло-салатовой листвой. Когда уже установилась теплая погода, но еще нет удушливой жары. И когда цветут деревья. Вокруг моего дома все заросло белыми цветками дички и черемухи. Они заполнили не только наш двор, но и весь город. Мы с Димом любили гулять, наслаждаясь красотой и терпким ароматом цветущих деревьев. Мы подносили ветви к лицу и погружали носы то в белое, то в нежно-сиреневое кружево, вдыхая его свежую, пьянящую сладость.

На аллее перед педагогическим колледжем ветви дикорастущих яблонь были так густо усеянными белыми цветками, что почти не видно было листьев. Когда мы, взявшись за руки, проходили под ними, я запрокинула голову: наверху, надо мной, закрывая небо, раскинулся белый цветочный свод. Белоснежный ажур, чистый, как наряд невесты. Я радостно закружилась на месте, от чего перед глазами закружился этот свадебный хоровод.

– Ты знаешь, что ты похожа на цветущую ветвь? – сказал Дим.

Пританцовывая, я побежала вперед по аллее. Счастье любви и полнота молодой жизни переполняли меня. «Мне счастлИво», – весело подпрыгивало в груди мое сердце.

Дим, смеясь, бежал следом. А деревья вырастали над нами, сбоку от нас, со всех сторон. Они окружали нас, оберегали наш путь, как добрые стражи, посвященные в наши самые сокровенные сердечные секреты.

Когда-то давно, четырнадцать лет назад, я родилась среди такой же цветущей, душистой, весенней красоты. Я проснулась рано в то счастливое утро своего рождения. Мы договорились встретиться в «нашем» парке – там, где прошло наше первое свидание. Дим ждал меня там с огромным букетом ирисов (который вызвал настороженные взгляды матери, когда я принесла его домой). Мой Красивый был необычайно серьезным в то утро, даже каким-то торжественным. Из-за пазухи Дим достал открытку.

– Я написал эти слова для тебя. Послушай!

Он раскрыл открытку и прочел:

«Ребенок-котенок! Сегодня твой день рождения! Ты любишь цветущие ветви… Ты сама похожа на одну из них. Оставайся всегда такой же прекрасной и иди по жизни легко. Я желаю тебе огромного счастья, мой любимый человек! Пусть тебе встречаются только добрые и светлые люди! И никогда не забывай, что у тебя все получится!»

Я слушала, радостно улыбаясь.

– А сейчас – главный подарок!

Дим

поднял лежащую в траве гитару, продел плечо в лямку, принял серьезный вид, подходящий под торжество момента, и, глядя мне в глаза, начал нежно перебирать струны. Он частенько на слух подбирал мелодии, но этой я никогда не слышала, он раньше ее не исполнял. Мелодия была незатейливой, но полной какой-то необъяснимой романтики, чего-то чистого, светлого. Дим сначала играл тихо и плавно, перебирая струны легкими касаниями пальцев, а потом внезапно с силой ударил по ним. Мотив изменился.

«Так это песня, – поняла я. – Вот сначала был куплет, а теперь припев – более короткий и динамичный, даже в чем-то… рокерский, бунтарский, как мы любим. Как рок-баллада. Но чья? Что это за группа?»

Песня казалась такой знакомой, но я напрасно вспоминала, где я могла ее слышать. Дим закончил играть и плавно отвел руку в сторону. Струны какое-то время продолжали звенеть и вибрировать.

– Ну как?

– Это было… так красиво!

– Как ты думаешь, что это?

– Это точно песня…

– Так!

– Что-то знакомое, но вот слов не могу вспомнить…

Дим довольно и загадочно улыбнулся.

– Правильно, не можешь вспомнить, потому что слов пока нет.

Я смотрела на его поддразнивающую улыбку. Диму явно нравилось мое замешательство.

– А что ты представляла себе, пока я играл? Ну, вот что ты видела?

Я задумалась.

– Тихий летний вечер, закатное солнце, широкие поля и… возможно, полет большой красивой птицы над этими полями… Эта музыка, Дим – это молодость, это свобода. Это путешествие с любимым человеком по просторам какой-нибудь прекрасной страны…

Меня внезапно осенило:

– Это в чем-то, наверно, даже… я сама. Нет, это мы с тобой!

Дим был невероятно доволен. Его лицо сияло. Он явно услышал то, что хотел услышать. Захлебываясь от восторга, он объяснил:

– Ну, конечно, это ТЫ, потому что это музыка для твоей первой песни! Вот почему она тебе знакома, но слов не помнишь – ты их просто еще не написала! Но когда-нибудь это сделаешь!

Он снял с плеча ремень и положил гитару в траву.

– Я сочинил эту музыку для тебя. И… вот, – он достал из кармана и протянул мне кассету. – Я записал ее на пленку. В настоящей студии.

Пораженная, я взяла из его рук кассету.

– Ты можешь слушать ее, когда захочешь. А когда придут слова – завтра или через годы – ты их запишешь.

Ну разве он обычный человек, мой Дим? Разве можно было в него не влюбиться? В тот момент, с кассетой в руке, которую он мне протягивал, он казался мне Внеземным – из космоса… или из Будущего. Какими волшебными, божественными вихрями занесен он в мою беспросветную жизнь?

– Дим, ты космический! Ты знаешь об этом? Ты не с Земли.

– Извини, что подарок такой… незатейливый, и я… пока не могу подарить тебе что-то… ну, более материальное… Но это все обязательно будет – с первого гонорара. Обещаю.