Жестокие наследники
Шрифт:
Из историй, которыми потчевали меня Паппи и Нима, я чувствовала, что знала Нову, женщину, которая плакала во время каждого показа «Титаника», хотя знала, чем всё закончилось; подругу, которая тщательно заботилась о других, живых или мёртвых (она была городским бальзамировщиком); мать, которая покрасила дверь в подвальный морг в жёлтый цвет, чтобы её дочь не смотрела на неё со страхом.
Я также чувствовала, что знаю её благодаря Гвен. Тётя Джии и Сука всё ещё носила в себе разум и воспоминания моей бабушки. Хотя она
Когда я была моложе, я всегда задавалась вопросом, не заставляло ли это бабушку Эм ревновать; в конце концов, Паппи никогда не переставал любить свою первую жену. Однажды, когда мы ухаживали за розовыми дрозами, которые не только поселились на одной из стен её дома, но и ползали по всей крыше, я набралась смелости спросить её. Она поставила свою лейку, зачесала мои волосы назад и сказала, что это не вызывает у неё ревности, а приятные воспоминания Паппи заставляют её чувствовать себя счастливой.
— Счастливой? — переспросила я её.
— Счастливой, что такой хороший человек решил, что я достойна его сердца.
Ни у кого из моих бабушки и дедушки не было магических клейм на руках или сверхъестественной силы в венах, и всё же они нашли настоящую любовь. Возможно, мне не следует отказываться от общения с человеческими мужчинами. Возможно, мне следует отправиться на Землю, когда мы вернемся на Неверру, и приложить больше усилий, чтобы встретиться с кем-нибудь. Кем-то таким же хорошим и добросердечным, как Паппи.
Я повесила изображение на маленький крючок.
— Хотела бы я знать свою бабушку.
— Хотел бы я знать и свою тоже.
Несмотря на то, что в судьбе Стеллы Сакар не было моей ошибки, чувство вины на мгновение кольнуло мою совесть.
— Кто знал, что у нас есть что-то общее, а, Трифекта?
Осязаемая вина вкупе с ненавистным прозвищем успокоили мою совесть.
Я забрала пистолет обратно и вышла, наградив его злобную травлю ледяным молчанием.
— Я просто констатировал факт.
Он мог бы подавиться своими фактами.
— Мне кажется, в гостинице есть подвал. Хорошо, что у тебя всё ещё есть эта изящная ручка, — крикнула я, прежде чем закрылась в первой спальне.
Я прислонилась к двери, наполовину ожидая, что он проворчит что-нибудь о том, что моя семья — сборище убийц, прежде чем спустится по лестнице и выйдет из гостиницы.
О, Небеса, что, если он вернётся в поезд и оставит меня одну в этом мире?
Я бросилась к окну, но оно выходило на боковую аллею, а не на парадную дверь. Я сжала пистолет, разрушая его твёрдую форму.
Мне не нужен был Римо. У меня была пыль и проточная
Я прекрасно выживу сама по себе.
ГЛАВА 17. ХАЛАТ
Я набрала себе ванну, скинула ботинки, затем погрузилась в неё полностью одетой. Вода потемнела от засохшей крови и грязи, но я не стала её сливать. Я отмокала, не двигаясь, пока вода не стала неприятно холодной, затем села и помыла свой костюм пригоршней мыла, прежде чем сняла его со своего покрытого синяками тела, соблюдая особую осторожность со своей повреждённой рукой. Как я скучала по цифровому одеванию и снятию одежды. Гораздо проще, чем одеваться и раздеваться.
Бросив тоскующий взгляд на свой Инфинити, желая, чтобы он снова заработал, я перекинула свой костюм через поручень душа. Капли бисером стекали с чёрной ткани, падая в грязную ванну. Несмотря на то, что я беспокоилась о сливе воды из труб, мои длинные волосы ещё не ощущались чистыми, как и моё тело, поэтому я включила насадку для душа и намылилась сверху донизу во второй раз.
Моя кожа здесь не превратилась в крошечные медные чешуйки; она даже не мерцала, как на Земле. Как это странно…
Какая тёмная магия блокировала силы фейри? И может ли эта магия быть применена в Неверре? Я надеялась, что это невозможно, потому что это разрушило бы наш мир.
Когда мои чёрные волосы скользнули сквозь пальцы, как шёлк, я выключила кран и ступила на холодную плитку. По какой-то причине, вероятно, потому, что удобства гостиницы заставили меня забыть, где я нахожусь, я ожидала, что вода испарится с моей кожи и волос. Вместо этого холод пробежал по моему лишенному огня телу, и я задрожала. Я поискала в ванной полотенце, но все вешалки были пусты. Чёрт. Я открыла дверь и прошла в номер, оставив мокрые следы на белой плитке, а затем на темно-синей ковровой дорожке.
Как только я вспомнила, что могу смастерить полотенце из своей виты, я заметила халат, разложенный на моей кровати. Бинго. До меня дошло, что одежды из хлопчатобумажной ткани там раньше не было, а это означало, что кто-то вошёл в комнату, пока я была в ванне. Хотя я отчасти надеялась, что это был человек, пекущий пироги, я представила, что это был Римо. Я представила, что пушистый халат был его версией оливковой ветви, и моё сердце немного смягчилось.
Я завязала халат вокруг тела, затем принялась распутывать волосы расчёской, созданной из виты. Как только это было сделано, я отправила свою пыль обратно на прежнее место и направилась к двери, решив найти деятельного фейри.
— Римо? — окликнула я его.
Двери всех спален были приоткрыты, кроме той, что напротив была моей. Я пересекла коридор и постучала. Ответа не последовало. Я приложила ухо к дереву, желая услышать хоть какие-нибудь звуки. Когда я ничего не услышала, ни скрипа половицы, ни звука пружин матраса, мой пульс участился.