Жестокие наследники

Вильденштейн Оливия

Он поймал меня.

— Не могу поверить, что ты доверила мне поймать тебя, — сказал он, убирая пальцы с моей талии.

Я перевела взгляд на его глаза, пытаясь догадаться, мог ли он обманом внушить мне ложное чувство безопасности.

— Ты бы не посмел…

— Ты уверена? Я довольно смелый человек.

По правде говоря, я не была уверена. Объединение усилий для противостояния этому измерению, автоматически не сделало нас лучшими друзьями.

Зелень в его радужках потускнела.

— Я бы не уронил тебя, Трифекта, — проворчал он и принялся прокладывать

тропинку через мягкий мох, оставив меня смотреть на его прямую спину.

— Прости, Римо, но моему разуму потребуется некоторое время, чтобы принять, что ты не жестокий наследник Грегора, который ничего так не хочет, как видеть, как я терплю неудачу и падаю.

Он остановился, но не обернулся, его пальцы сжались в кулаки по бокам.

Я направилась к тому месту, где он стоял, и обошла его неподвижное тело.

— В реальной Неверре ты бы меня не поймал.

— Я бы поймал тебя.

— Пожалуйста. Мы никогда не были друзьями, или союзниками, или партнерами, — я склонила голову набок. — К тому же, мы не были единственными друг у друга; у нас были варианты. Прямо сейчас я — твой единственный вариант, так что ставить меня в неловкое положение или причинять мне боль было бы неразумно. Особенно учитывая, что ты предпочитаешь плохую компанию отсутствию компании.

— Ты можешь уже забыть об этом? Я сказал это только для того, чтобы позлить тебя.

Моя голова слегка дёрнулась.

— Почему ты хотел меня разозлить?

Он провёл рукой по своим растрёпанным рыжим волосам.

— Я не знаю. Может быть, потому, что это то, в чём мы лучше всего разбираемся. Выводим друг друга из себя.

Мои глаза расширились, а его сделали прямо противоположное.

— Чем я тебя когда-либо выводила из себя? Я избегаю тебя, когда могу. Я редко обращаюсь к тебе без крайней необходимости.

Его ноздри раздулись.

— Просто оставь это, ладно? И постарайся не мурлыкать и не петь, чтобы, если поблизости есть кто-то ещё, мы могли заметить его первыми.

— Я не собиралась петь, — пробормотала я. — Кстати, когда я в последний раз пела?

— Когда ты одевалась в гостинице.

— Ах да. Когда ты заподозрил, что я мертва, и просто должен был проверить.

Он продолжал идти, продолжая хмуриться. Не на меня, хотя я не сомневалась, что он представлял себе моё лицо на каждом клочке мха, который он топтал.

Я набрала темп, он ускорился. Багва.

Мы шли так, я отставала, пока не достигли Ущелья Порталов. Он поднял руку и дотронулся до самого нижнего. Когда его пальцы прорезали его насквозь, как будто он был не более плотным, чем облако, моё разочарование в этой фальшивой Неверре возросло ещё больше. Он просунул руку ещё в пару иллюзорных дверей, прежде чем отказался от своих поисков, чтобы открыть настоящий. Куда бы это нас всё равно привело? Ничего хорошего, можно было не сомневаться.

Вдалеке что-то блеснуло. Я прищурилась, пытаясь разглядеть, что бы это могло быть, но затем дребезжащий звук, который я так хорошо знала, заставил мой взгляд опуститься к ногам, к крошечным, покрытым перьями тельцам, извивающимся между

ними.

— Вот дерьмо, — услышала я бормотание Римо.

Он что-то бормотал, потому что я только что наступила на гнездо только что вылупившихся микосов, и какие-то рептилии тоже ползали по его ботинкам? Одна из змей подняла свою плоскую голову и зашипела на меня, высунув раздвоенный фиолетовый язык. К счастью, это был подросток. Поскольку языки микосов были такими же длинными, как и их тела, язык взрослого дотянулся бы до меня.

— Как же ты их не заметила, Трифекта?

Сейчас совсем не время затевать ссору.

— Может быть, потому, что они точно такого же оттенка, как мох, а не черные, как в Неверре, — огрызнулась я, когда микос большего размера скользнул между моими ботинками.

Поскольку их хвосты внешне походили на их головы, чтобы сбить с толку врагов, я наблюдала за намёком на язык, который они никогда полностью не вытаскивали. Конечно же, змей бросился на меня, и я отшатнулась назад, мой ботинок перекатился через какое-то тело. Существо зашипело, затем ударило меня по ушной раковине. Взвизгнув, я развернулась и прыгнула, больше не беспокоясь о том, что раздавлю змей, и, чёрт возьми, я раздавила нескольких. Они размножались, как бактерии, поднимаясь из самой почвы.

Добравшись до Римо, я прижалась к нему спиной и уставилась на скользкую яму. Глупый мир, блокирующий власть. Микос ненавидел жару, так что моя калини пришлась бы как нельзя кстати.

— Есть какие-нибудь блестящие идеи, Фэрроу? Потому что у меня весь огонь погас.

— Как насчёт того, чтобы воспользоваться витой, Трифекта?

Мой взгляд упал на ладонь. Дерьмо. Почему я раньше об этом не подумала? Я вызвала пыль и превратила её в широкий меч. Я схватила его здоровой рукой и стала размахивать, аккуратно разрубая покрытые шипами тела. Однако всякий раз, когда я убивала одного, шестнадцать, казалось, восставали.

— Есть ещё какие-нибудь идеи?

— Беги.

— Куда?

Они были буквально повсюду. Это было так, как если бы сам мох превратился в змей.

— В калимбор.

— А что, если там их полно?

Я взмахнула мечом, обезглавливая микоса, чья плоская голова была на одном уровне с моим горлом.

— Нам пора возвращаться к поезду.

— Лес ближе.

Он был ближе. И мне всё ещё не нравился план Римо, но я никоим образом не могла бежать в другом направлении, нежели он.

— На счёт три…

Пока он считал, я тихо напевала. Мои нервы были на пределе, и дыму от их кипения требовался аварийный люк.

— Два.

Дребезжание, казалось, стихло, или, может быть, мне было трудно расслышать его из-за моей неистовой, гортанной мелодии.

Это была песня, которую я услышала в человеческом клубе год назад. Я подумала, что это суперкруто, и пошла к дроиду-диджею послушать. Мой энтузиазм заставил его сыграть эту песню так много раз в тот вечер, что к тому времени, когда мы покинули клуб с Суком, Джией и легионом телохранителей, приставленных ко мне на время моих земных путешествий, я запомнила каждую ноту.