Жестокие наследники

Вильденштейн Оливия

Римо стоял, прислонившись к двери, и тяжело дышал. Его глаза пробежались по моей всё ещё стоящей на коленях фигуре.

— Ты в порядке?

Нет, я была не в порядке. Я была в полном беспорядке. Сломанный, бесполезный беспорядок. Я прикусила губу и отвела слезящийся взгляд. Когда я увидела, что ударилось о моё колено сбоку, мои коренные зубы заскрежетали друг о друга. Это был не пирог, но почти такое же отвратительное. Я подобрала безупречное яблоко и здоровой рукой запустила им в стену из бутылок. Его блестящая

красная кожица не порвалась, белая мякоть не разлетелась брызгами. Оно просто отскочило назад и завалилось на бок, как будто было сделано из резины.

Я прижала больную руку к груди, пытаясь оценить, была ли боль такой же, как на Станции Обмана, или она ощущалась иначе. Каждый сантиметр кожи и кости болел чертовски сильно, что я вообразила, будто на этот раз у меня был перелом. Как я смогу взобраться на скалу только с одной рукой?

Если мы сможем покинуть этот подвал, учитывая бушующую снаружи бурю.

— А я-то думала, что ненавижу уроки этикета, но тюрьма фейри… официально это самое худшее, — пробормотала я.

— Но там есть мыло и пирог.

Дыхание Римо пощекотало мой нос.

Я подняла голову так быстро, что у меня хрустнула шея. Он снова присел передо мной на корточки.

— Покажи мне свою руку, Амара.

— Всё в порядке, — процедила я сквозь зубы.

— Ты угрюмее, чем обычно, так что предполагаю, что всё не в порядке.

— У меня есть полное право быть угрюмой. Я разгадала неразрешимую загадку, и ради чего? Чтобы спровоцировать стихийное бедствие?

Фырканье, сопровождавшее мой содержательный комментарий, замерло на выходе, превратившись в хныканье, когда Римо потянул меня за руку.

Я попыталась вывернуться, но он крепко держал. Он прощупал руку пальцами по всей длине. И где бы он ни прикасался, это вызывало новые всхлипы.

Наконец, он отпустил руку с мрачным выражением лица.

— Сомневаюсь, что смогу исправить её на этот раз.

Я захлопала веками, мои ресницы слиплись от старых и новых слёз.

Он встал и прошёлся по тесному помещению, заглянув в одно из отверстий, прежде чем распахнул его. Он вытащил длинный кусок ткани — скатерть или простыню. Пока я гадала, почему она хранилась в коробке, Римо скрутил её, накинул мне на шею и завязал узлом.

— Что ты делаешь? — спросила я.

— Делаю перевязь. Надеюсь, она поможет, — он приподнял мой локоть и положил его в белый гамак. — Лучше?

Удивительно, но стало лучше. Помолчав, я сказала:

— Я очень скучаю по полётам.

Римо одарил меня мрачной улыбкой.

— Подумай о том, как сильно ты будешь ценить это, когда вернёшься домой.

— Если мы когда-нибудь вернёмся домой.

— Вернёмся.

Он поднял один конец моей самодельной повязки и вытер им мои щёки.

Вот он снова был милым.

— Могу я кое-что предложить? — он позволил ткани снова повиснуть. — Как только

мы вернёмся, тебе следует потренироваться, используя спирали. Я могу дать тебе несколько советов, если хочешь.

Я покачала головой, но улыбнулась.

— О… Римо.

А потом я расхохоталась, но к смеху примешались громкие рыдания.

Как и ранее, Римо, казалось, не совсем понимал, что делать с этой безумной версией меня, но затем он обхватил руками мою спину и притянул меня к себе. Он устроил мою голову себе под подбородком, и хотя его объятия волшебным образом не исцелили мою раненую руку, изуродованное лицо или уязвленное эго, это притупило мою боль.

— Почему мы не можем сделать перерыв? — пробормотала я, уткнувшись в его крепкую грудь.

— Может быть, потому, что мы в сверхъестественной тюрьме.

Он поднял руку к моему затылку и пальцами взъерошил мои волосы, отчего дорожка тревожных мурашек пробежала под плотной тканью моего костюма.

Вызывало беспокойство не то, что он мог их чувствовать — материал был слишком плотным и толстым, — а то, что это был не первый раз, когда моё тело реагировало на его прикосновения.

Что-то ударилось о дверь, и я подпрыгнула. Когда защёлка не поддалась, я спросила:

— И что теперь?

— Теперь мы переждём торнадо.

Я снова переключила своё внимание на него.

— Думаешь, он прекратится?

Он кивнул, поднялся на ноги и подошёл к стене с вином. Он просмотрел этикетки, затем выбрал одну и сдул пыль с тёмного стекла.

— Что ты думаешь о «Каберне»?

— На данный момент я бы не отказалась от самогона.

— Ты можешь сделать открывалку для бутылок, Амара?

Я нахмурилась.

— Это только для меня, или ты тоже планируешь выпить?

— Не хочется делиться?

— Я думала, ты не пьёшь.

— Нет.

Я дотронулась до своей татуировки, но вспомнила, что пыль сейчас светилась на потолке. Я неуверенно встала. Мои колени были словно набиты влажной ватой, но, к моему удивлению, они удержали меня в вертикальном положении. Я протянула здоровую руку к шару и отломила кусочек, затем скрутила его в штопор и передала его Римо. Он вытащил пробку из бутылки, затем протянул мне штопор, я скомкала его и бросила обратно в сторону светящегося шара.

Римо сделал глоток вина, затем протянул его мне. Древесный аромат обволакивал мой язык и горло, как бархат. Я сделала ещё глоток, затем вернула вино обратно. Мы не разговаривали, пока пили, просто плюхнулись рядом друг с другом, прислонившись спинами к одной из кирпичных стен. Время от времени потолок и дверь содрогались, и мой шар из пыли вздрагивал, но потом всё успокаивалось и снова становилось тихо.

На середине бутылки моя кровь начала бурлить, унимая боль в руке. Я прислонилась головой к кирпичам и наблюдала за созданным мной шаром.