Жестокие наследники
Шрифт:
Я вернулась к окну и оглядела землю, покрытую ковром тумана.
— Как думаешь, змеи были мучительной частью этого мира, и теперь мы в безопасности? — спросила я Римо, когда он подошёл и встал рядом со мной.
— Нет. В каждой клетке было два разрушительных фактора. В первом не было никакой еды, и всё было ненастоящим, кроме волков.
— И моего яблока.
Он искоса взглянул на меня.
— И твоего яблока. В городе небоскребов произошли обманы, а затем землетрясение. В гостинице был персиковый пирог,
— Ты думаешь, это способ отправить нас на тот свет и продолжать пытки?
Он уклончиво кивнул головой.
Что произошло бы, если бы мы остались в поезде, не выходя из него? Перенёс бы он нас в загробный мир, не причинив никакого ужаса и боли? А потом я задумалась кое о чём другом…
— Если мысли, что произойдет, если мы останемся после второго случая? Как ты думаешь, клетка успокаивается и перестраивается заново?
— Я не знаю.
— А как насчёт яблока? Ты видел то красное внизу? Оно есть в каждом мире.
— Да, я заметил это, но понятия не имею, что оно делает.
— Может быть, нам стоит попробовать его съесть.
— Может быть, нам не стоит.
— Что, если это наш билет отсюда?
— Что, если это спусковой крючок?
— Для чего?
— Кто знает? Третья форма пытки.
Он снова перевёл взгляд на клочья тумана, сверкающие, как звёздная пыль, под белым небом.
— Моя интуиция подсказывает мне держаться от него подальше. Думаешь, ты сможешь себя удержать?
Несмотря на то, что я не была поклонником его цинизма, я кивнула.
— Хорошо. А теперь, что бы ты хотела сделать?
— Заползти вон в ту кровать и прятаться, пока кто-нибудь не вытащит нас отсюда.
— Под «кто-нибудь» ты подразумеваешь меня?
— Нет. Я имею в виду кого-то, кто остался дома.
Взгляд Римо метнулся к небу, словно он высматривал порхающего освободителя, затем к дереву напротив нас.
— Здесь нет спиралей вокруг калимборов.
Он был прав. В Неверре лестницы обвивались вокруг стволов, как лианы.
— Может быть, все лестницы находятся внутри.
— Может быть, — он попятился к входной двери. — Я пойду, посмотрю, что смогу найти.
— Один?
— Ты хотела отдохнуть.
Я посмотрела на кровать. Даже при том, что она призывала меня, было бы несправедливо позволить ему отправиться в путь в одиночку.
— От какой песни у тебя не кровоточат уши?
Его глаза вспыхнули. Я бы сказала, с облегчением, но сомневалась, что Римо боялся бродить по городу в одиночку.
— Какой твой старый репертуар?
— О каком возрасте мы говорим? Последнее десятилетие или прошлый век?
— В прошлом веке. Была одна группа, которую любила моя мама. «Maroon 5»4. Когда-нибудь слышал о них?
Она была одной из любимых у Нимы, но я сомневалась, что он хотел слышать, что у наших матерей было что-то общее.
— Знаешь какую-нибудь из их песен?
Я
ГЛАВА 22. ПРИЗНАНИЕ
Земля, скрытая пеленой тумана, была плоской и рыхлой под моими ботинками. Она больше не извивалась шипастыми рептильными телами.
Я перестала петь и спросила:
— Думаешь, змеи ушли?
— Я думаю, тебе следует продолжать петь на случай, если они разбили лагерь в каком-нибудь другом месте.
Так я и сделала. Добравшись до следующего калимбора, мы обошли его кругом в поисках двери, но у дерева была сплошная кора. Пока Римо стучал по стволу, проверяя, полый ли он, я неуклюже направился к следующему. Мой ботинок зацепился за выступающий корень, и я полетела сквозь туман, жестко приземлившись на колени и здоровую руку. Мой локоть покачнулся на перевязи, но, к счастью, не коснулся земли. Я хмыкнула, потому что, чёрт возьми, это было неприятно.
— Амара? — крикнул Римо.
— Здесь, внизу.
Римо предложил взять меня за руку, когда мы выходили из кондитерской, но я отказалась, потому что не хотела чувствовать себя калекой. Когда он присел на корточки рядом со мной, на его лице появилось беспокойство, я почувствовала, что он собирается склеить наши ладони скотчем. Конечно же, он протянул мне руку.
Я самостоятельно поднялась на ноги.
— Я просто проверяла, нет ли микосов.
— Сейчас? — он развернул своё высокое тело. — Если я верну тебя по частям в Неверру, твой отец прикажет отравить меня газом, так что дай мне свою руку.
— Уф, — я вложила её в его руку. — Я чувствую себя ребёнком.
— Ты ведёшь себя как один из них.
— Как я могу вести себя как один из них?
Он сомкнул свои пальцы вокруг моих.
— Придавая такое большое значение тому, что держишь меня за руку.
Когда мы обходили ещё одно дерево без дверей, я сказала:
— Хорошо известный факт, что у мальчиков бывают вши.
Юмор промелькнул на его лице.
— Возможно, это одна из причин, по которой у тебя нет парня.
Мои щёки вспыхнули. Надеюсь, мой румянец не был заметен за поднимающимися завитками тумана и мириадами порезов и синяков, которыми я щеголяла.
Когда его пальцы сомкнулись вокруг моих костяшек, я прошептала:
— Что? — уверенная, что он заметил что-то в тумане и пытается безмолвно предупредить меня.
— Что что?
Я вгляделась в густой туман.
— Мне показалось, ты что-то увидел.
— С чего ты взяла, что я что-то увидел?
Мои щёки снова вспыхнули.
— Ты сжал мою руку.