Жестокие слова
Шрифт:
— Я подумал какое-то время, затем поднял этого человека и потащил его в деревню. В бистро.
Ну наконец-то.
— Зачем? — спросил Гамаш.
— Я собирался вызвать полицию, даже телефон в руке держал. — Он протянул им пустую руку, словно в качестве доказательства. — Но потом я задумался. Задумался обо всей работе, которую мы здесь проделали. И мы уже почти закончили, почти закончили. Мы собираемся открыться через месяц, вы же знаете. А тут я понял, что обо всем этом раззвонят в газетах. Кто захочет останавливаться в гостинице и спа-салоне,
Бовуару не хотелось с этим соглашаться, но он был вынужден. В особенности при таких ценах.
— И вы, значит, подкинули его в бистро? — спросил он. — Почему?
Теперь Жильбер повернулся к нему.
— Потому что я не хотел подсовывать его в чей-то еще дом, чтобы его там нашли. А я знал, что Оливье держит ключ под вазоном у входа. — Он видел их скептические взгляды, но все равно продолжил: — Я отнес мертвеца в деревню, оставил его на полу в бистро и вернулся домой. Потом принес коврик из спа-салона и укрыл им то место, где лежал мертвец. Я знал, что никто не хватится этого коврика, который я принес снизу. Слишком много дел.
— Ситуация для вас очень опасная, — сказал Гамаш, глядя на Марка. — Мы можем предъявить вам обвинение в воспрепятствовании следствию, в надругательстве над телом, во введении полиции в заблуждение.
— В убийстве, — добавил Бовуар.
— Нам необходима вся правда. Почему вы отнесли тело в бистро? Вы могли оставить его в лесу.
Марк вздохнул. Он рассчитывал, что они не будут поднимать этот вопрос.
— Я думал об этом. Но в Трех Соснах в это время много детей на долгий уик-энд, и я не хотел, чтобы кто-нибудь из них наткнулся на него.
— Благородно, — не без иронии сказал Гамаш. — Но вероятность этого была чрезвычайно мала, верно? Как часто ребята играют в лесу близ вашего дома?
— Это случается. Вот вы стали бы рисковать?
— Я бы вызвал полицию.
Старший инспектор сделал паузу, чтобы его последнее предложение произвело надлежащий эффект. Оно лишало Марка Жильбера возможности ссылаться на то, что он руководствовался какими-то высокими материями. Оно разоблачало его. Выставляло человеком, который в лучшем случае совершил что-то бессовестное. А в худшем — убийство.
— Говорите правду, — почти шепотом произнес Гамаш.
— Я отнес тело в бистро, чтобы все думали, будто его убили там. Оливье нам все время палки в колеса вставлял.
— И вы отплатили ему, принеся в бистро убитого? — спросил Бовуар.
Он знал нескольких человек, которым с удовольствием подбросил бы в дом покойника. Но он никогда этого не делал. А этот человек сделал. Что говорило о его ненависти к Оливье. Редкой и удивительной степени ненависти. И о его решимости.
Марк Жильбер посмотрел на свои руки, посмотрел в окно, скользнул взглядом по стенам старого железнодорожного вокзала, и наконец его глаза остановились на крупном человеке, сидящем напротив него.
— Да, я сделал это. Не должен был делать, знаю. — Он покачал головой, удивляясь собственной
Молчание затянулось, и он поднял голову. Глаза его прищурились, засветились пониманием.
— Постойте. Уж не думаете ли вы, что я его убил?
Они ничего не ответили.
Жильбер переводил взгляд с одного на другого. Он даже посмотрел на идиота-агента, который замер с авторучкой в руке.
— Да зачем бы мне это делать? Я даже не знаю, кто он такой!
Полицейские по-прежнему молчали.
— Да нет же! Я ведь его даже никогда не видел.
Наконец Бовуар нарушил молчание:
— И тем не менее он оказался в вашем доме. Мертвый. Каким образом тело постороннего человека очутилось в вашем доме?
— Вы же сами говорите! — Жильбер вытянул руки, взывая к Бовуару. — Вы же сами говорите! Именно поэтому я и не вызывал полицию. Потому что знал, что вы подумаете. — Он обхватил голову руками, словно стараясь сдержать мечущиеся мысли. — Доминик меня убьет. О господи! Боже мой!
Плечи его опустились, голова поникла под грузом того, что он сделал, и того, что ему еще предстоит.
В это время зазвонил телефон. Агент Морен снял трубку:
— Полиция Квебека.
Торопливый голос на другом конце звучал приглушенно.
— D'esol'e, — сказал Морен, испытывая неловкость из-за того, что ему приходится мешать допросу. — Я не понимаю.
Все посмотрели на него. Он покраснел и заставил себя слушать внимательнее, но все равно не мог понять, что ему говорят. Наконец он услышал, и цвет его лица изменился.
— Un instant. [50]
Он закрыл рукой микрофон.
— Это мадам Жильбер. На их территории какой-то человек. Она увидела его в лесу с задней стороны дома. — Морен снова стал слушать. — Она говорит, что он направляется к дверям. Что будем делать?
Все трое мужчин встали.
— Боже мой, он, вероятно, видел, как я ушел, и знает, что они одни, — выпалил Марк.
Гамаш взял трубку:
— Мадам Жильбер, задняя дверь дома заперта? Вы можете ее запереть? — Он подождал. — Хорошо. Где он теперь?
50
Одну минуту (фр.).
Он послушал несколько мгновений и двинулся к двери. Инспектор Бовуар и Марк бросились за ним.
— Мы будем через две минуты. Возьмите свекровь и закройтесь в ванной наверху. В той, которую вы мне показывали. Да, с балконом. Заприте двери, задерните шторы. Оставайтесь там до нашего прибытия.
Бовуар завел машину, Гамаш хлопнул дверью и отдал трубку Морену.
— Оставайся здесь. И вы тоже.
— Я еду, — сказал Жильбер и потянулся к ручке задней двери.
— Вы останетесь здесь и будете говорить по телефону с вашей женой. Сохраняйте спокойствие. Вы нас задерживаете, месье.