Жезл маршала. Василевский
Шрифт:
— Мы уже опоздали с отводом войск за Днепр, — грустно констатировал Василевский. — А ты летишь в Ленинград?
— Да, Саша. Сталин написал записку Ворошилову, чтобы сдал мне фронт, а ему прибыть в Ставку...
Василевский верил, что Жуков выиграет в поединке с командующим немецкой группой армий «Север» фон Леебом [9] , и Георгий Константинович своего добился. Фон Лееб почувствовал на себе твёрдую руку «красного полководца Жукова», как назвал он Жукова, когда объяснял свою неудачу Гитлеру. Немцы вынуждены были перейти к обороне, и к концу сентября фронт на
9
Василевский верил, что Жуков выиграет в поединке с командующим немецкой группой армий «Север» фон Леебом... — Лееб Вильгельм Йозеф Франц фон (1876-1956), нацистский военный преступник, генерал-фельдмаршал немецко-фашистской армии. Участник Первой мировой войны. Во время агрессии против Франции командовал группой армий «Ц», при нападении Германии на СССР — группой армий «Север».
— Немцы не отказались от мысли сокрушить Ленинград, — заявил он. — Скоро они снова начнут наступать.
В эту ночь Василевский домой не ушёл. Он поставил раскладушку и собрался было отдохнуть, как из штаба Брянского фронта поступило донесение: «Танки Гудериана прорвали оборону фронта и двинулись на Конотоп и Чернигов». Усталость как рукой сняло. Александр Михайлович склонился над картой. Замысел врага ему был очевиден — обойти нашу киевскую группировку с восточного берега Днепра, взять её в железные клещи. «Узелок немцы завязывают крепче», — подумал он. Когда утром прибыл маршал Шапошников, доложил ему:
— Под Киевом немцы прорвали фронт!
Шапошников вынул из портфеля листок и протянул его своему заместителю:
— Прочтите, это тоже касается Брянского фронта.
Это было донесение главкома юго-западного направления. Будённый телеграфировал маршалу Шапошникову: «Я прошу вас вообще обратить внимание на действия Ерёменко, который должен был эту группу противника (речь идёт о танковой группе Гудериана. — А.3.) уничтожить, а на самом деле из этого ничего не получилось. Моё мнение прошу доложить Верховному Главнокомандующему».
— Сталин прочитал депешу и грубо выругался, — усмехнулся Шапошников. — Он распорядился передать главкому Будённому короткий ответ — Киева не оставлять и мостов не взрывать!
На другой день, 11 сентября, маршал Будённый решением Ставки был освобождён от должности главкома, вместо него назначили маршала Тимошенко.
— Опять грядёт перетасовка командующих! — чертыхнулся Василевский. — Что это даст?
Шапошников неуклюже пожал плечами:
— Не знаю, честное слово. В одном уверен — дорого нам обойдётся упрямство вождя!..
Самолёт приземлился на Центральном аэродроме. А через полчаса маршал Будённый был уже в Генштабе. Шапошникова не было, и он зашёл к Василевскому.
— Я в курсе дела, Семён Михайлович, — сказал заместитель начальника Генштаба, упреждая доклад Будённого о передаче дел юго-западного направления маршалу Тимошенко. — Не удалось нам убедить Верховного отдать приказ вывести войска на другой берег Днепра. Вы, наверное, обиделись, Семён Михайлович?
— «Обиделся»
Сталин пил чай. Увидев маршала, он хмуро бросил:
— Садитесь! Чаю желаете, с лимоном? — В глазах мелькнул насмешливый огонёк.
— Что-то не хочется...
— Сдали дела маршалу Тимошенко?
— Так точно.
Затянулась неловкая пауза, от которой Будённому стало не по себе.
— Я недоволен тобой, Семён Михайлович! — наконец глухо сказал Сталин, перейдя на «ты». — Не всё было тобой сделано, чтобы остановить врага под Киевом. Согласен, что Ерёменко не разбил танки Гудериана, как обещал. Но у тебя тоже было немало войск.
— У меня не было главного — танков! А если и были, то единицы. — Будённый увидел, как сдвинулись к переносью брови Сталина, однако решительно продолжал: — Судьба Киева решена, и Тимошенко его не спасёт, даю вам голову на отсечение. Что прикажете мне делать?
Сталин ответил, что, видимо, Ставка даст ему Резервный фронт. Сейчас им командует Жуков, и командует неплохо. На днях он разбил врага на Ельнинском выступе, который немцы хотели использовать как плацдарм для нанесения удара по Москве. Жуков разгадал замысел врага и упредил его. Молодчина!
— По существу, это первая наша наступательная операция, которая завершилась успешно! — подчеркнул Верховный.
— Хотите дать мне Резервный фронт, а куда Жукова?
— Наверное, пошлём его в Ленинград. У Клима Ворошилова, нашего с вами боевого друга, что-то там не ладится... Так возьмёте под своё крыло Резервный фронт?
— Мне всё равно, Иосиф Виссарионович, где бить фашистов! — сказал маршал. — Себя я никогда не щадил, если вражье отребье пыталось задушить нашу революцию. В декабре девятнадцатого года, когда на Дону и Кубани хозяйничал Деникин, вы побывали в Первой Конной армии и видели, как лютой ненавистью пылали к белогвардейцам мои конники. Их и сейчас немало на фронтах...
«Он прав, Будённый, тогда и я хватил военного лиха, будучи членом Реввоенсовета Южного фронта», — отметил про себя вождь. А вслух сказал:
— Всё помню, Семён Михайлович, и как с Егоровым был в Первой Конной, и как давал вам рекомендацию для вступления в члены партии большевиков, и как вы проводили парад в нашу честь. Всё это — давняя история. Теперь же война совсем другая, разве её сравнишь с Гражданской? Там в основном рубились шашками. А сейчас король войны — танк! У нас их очень мало, и потому на всех фронтах Красная Армия отступает, — грустно добавил Верховный.
— Да, техники у нас кот наплакал, как признался однажды мне один фронтовой танкист. Но дело не только в танках. Бойцам не хватает обычных винтовок!
— И кто в этом виноват? — спросил Сталин, пристально глядя на маршала.
— И вы, Иосиф Виссарионович, и я, и Жуков, но больше всех Ворошилов. Как бывший нарком обороны он допустил немало серьёзных промахов, хотя нос держал поверху. Впрочем, вы не хуже меня знаете, кто виноват и в какой степени. Но что теперь каяться!
Сталин надолго умолк. Упрёк Будённого, что и он виновен, его ничуть не обидел. В глубине души вождь остро сознавал, что сам недооценил намерений Гитлера. «И вина моя в этом значительная, — с горечью подумал Сталин. — Но прав Будённый: что теперь каяться, надо действовать!..»