Жезл маршала. Василевский

Золототрубов Александр Михайлович

— Что вы делали у товарища Жукова?

— Много чего делали, Иосиф Виссарионович, даже побывали на передовых рубежах, — улыбнулся Александр Михайлович. Вопрос Верховного ничуть его не смутил, наоборот, вызвал в душе бодрость. — Западный фронт весьма растянут, и мы решали, как укрепить его на всём протяжении. Пришлось произвести некоторую передислокацию войск, ближе к передовым рубежам подтянуть тяжёлые орудия, которые могли бы прямой наводкой бить по вражеским танкам... Словом, и я и Жуков остались довольны тем, что

нам удалось сделать. Я верю в успех, — закончил Василевский.

— Хотелось бы и мне в это верить... — шумно вздохнул Сталин. И вдруг спросил: — Как обстоят дела с союзными конвоями? Вас информирует Кузнецов?

— Только вчера был в Генштабе. — Василевский достал записную книжку, полистал её. — Первый конвой в конце августа доставил нам в Архангельск десять тысяч тонн каучука и шестнадцать истребителей английской авиагруппы с личным составом в пятьсот тридцать четыре человека. Они уже сражаются с «юнкерсами» на Северном флоте.

— Я знаю об этом от адмирала Головко, — прервал его Сталин. — Второй конвой союзников прибыл?

— Ещё одиннадцатого октября, Иосиф Виссарионович. Нам доставили сырьё и военные грузы. А третий конвой ожидается двадцать восьмого октября. Так что пока всё идёт без срывов...

Едва Василевский вошёл в свой кабинет, как ему позвонила Серафима.

— Мы с Юрой решили тоже уехать. Помоги нам с билетами до Челябинска.

— Своих я уже отправил, а ты все дни молчала, — едва не ругнулся Александр Михайлович. — Ладно. Вещи собрала?

— Всё, что надо, взяла. Когда приедешь за нами?

— Съезжу на вокзал за билетами — и сразу к вам.

Вечером, к отходу поезда, он привёз на вокзал Серафиму и сына. Юра был внешне спокоен, хотя в его карих глазах читалась тревога. Александр Михайлович посадил их в вагон. На прощание обнял сына, поцеловал его.

— Отец, немцы возьмут Москву? — спросил Юра.

— Ты помнишь Георгия Жукова, моего друга и соседа по квартире в Сокольниках? Так вот он заверил товарища Сталина, что немцам в Москве не бывать! То же самое и я могу тебе сказать.

Василевский мельком взглянул на Серафиму. Она сидела в купе грустная, её глаза словно туман накрыл, они были какие-то неживые. Он подошёл к ней и взял её руку в свою.

— Прости меня, Серафима, если что было не так... Я желаю тебе всего хорошего. Я никогда вас с Юрой не забуду!

— Ладно, Саша, чего уж там... Не переживай, как-нибудь проживём...

— Срочная телеграмма от адмирала Левченко! — на одном дыхании выпалил дежурный по Генштабу.

Василевский прочёл депешу с горьким чувством. Левченко доносил Сталину, что «резервы исчерпаны, винтовок и пулемётов нет, маршевые роты прибыли без оружия. С имеющимися силами Керчь не удержать. Прошу вас выделить для фронта две стрелковые дивизии либо разрешить эвакуацию войск из Керчи».

«Видимо, трагедии

с Керчью нам не избежать!» — с тревогой подумал Василевский. Он ехал к Сталину в Кремль, и его неотступно преследовала мысль о том, что телеграмма Левченко выведет вождя из себя. Но, к его удивлению, Сталин спокойно прочёл депешу адмирала, ни один мускул не дрогнул на его лице. Только и сказал:

— Спасут ли там дело две дивизии?

— Нет, товарищ Сталин, — отрубил Василевский. — Я даже не знаю, зачем он их просит.

— Я по-другому решу этот вопрос, — веско произнёс Верховный. — Направлю в Керчь маршала Кулика.

Сталин тут же позвонил Кулику в Ростов, где тот находился в это время, и приказал ему немедленно вылететь в Керчь и помочь адмиралу Левченко разобраться в ситуации. Керчь нужно держать, подчеркнул Верховный, иначе немцы могут оказаться на Таманском полуострове.

— Всё будет исполнено, товарищ Сталин! — отозвался Кулик на другом конце провода. — Вылетаю немедленно!..

Однако надежды Сталина на своего выдвиженца по службе не оправдались. Кулик прибыл в Керчь 11 ноября, а 16 ноября немцы ворвались в город.

— Он мне за это ответит! — раздражённо бросил Сталин.

— Кто? — не понял Молотов, минуту назад вошедший в кабинет.

— Маршал Кулик! — процедил сквозь зубы вождь. — Я просил его помочь адмиралу Левченко удержать Керчь, а он, подлец, видно, и пальцем не шевельнул. Он уже однажды подвёл меня, — продолжал в гневе Верховный. — Тимошенко говорил мне, как летом Кулик попал в окружение под Минском. Знаешь, что он сделал, чтобы спасти свою шкуру? Напялил на себя крестьянский тулуп и надел лапти, чтобы его не опознали немцы. И это его спасло. А другой бы пустил себе пулю в лоб, как это сделал генерал Ефремов...

Опасной оставалась и обстановка под Москвой. В конце октября нашим войскам удалось сдержать наступление врага на рубеже Волжского водохранилища, восточнее Волоколамска, а на юго-западных подступах к столице — в районе Тулы.

— Иосиф, ты уедешь из Москвы? — осведомился Берия, когда его и Молотова Сталин вызвал к себе, чтобы обсудить ситуацию по обороне города.

— Лазарь Каганович советует мне уехать, просил, чтобы и его взял на свой самолёт. А как бы ты поступил, Вячеслав, будь на моём месте?

— На твоём месте, Иосиф, я никогда не буду! — возразил Молотов. — Народ знает одного вождя — товарища Сталина, ему он верит, на него надеется. А кто я? — громко и, как показалось, с обидой в голосе спросил Молотов. — Я твоя правая рука, как ты сам однажды сказал.

— Если ты, Вячеслав, у товарища Сталина правая рука, то я — левая!

Заголосила «кремлёвка». Нагнувшись, Сталин дотянулся до трубки.

— Слушаю!.. Товарищ Василевский? Я звонил вам, где вы были? Ах вот что, вы были у Вознесенского!.. Мне вы тоже нужны... Да, срочно!