Жи-Ши
Шрифт:
– Ну-ну, давай-ка без пессимизма. Январь, авитаминоз, все можно понять. Но я – рядом, я – с тобой, ты веришь мне?
– М-м-м-м…
– Если ты мне веришь, я обещаю тебе, что через год, максимум – полтора ты будешь так же уверенно держать зал и выжимать из него все, что тебе заблагорассудится. Будешь играть на публике, как на кларнете… Кстати, ты играешь на кларнете?
– Не-а. Почему ты спрашиваешь?
– Привык, что в последнее время ты меня приятно удивляешь. Ты просто неиссякаема. Обычно мне хватает месяца общения с девушкой, чтобы знать о ней все, до мелочей, до образа мыслей. Я могу предсказать ее следующую фразу… А вот с тобой – не так…
– Извини.
– Что
– Что-то не так? Ты нездорова?
– Да нет, все нормально.
– Почему же ты не бросаешься к компьютеру, не требуешь немедленно показать инструменталы, которые мы тут смастерили за неделю?
– Покажи мне немедленно инструменталы, которые вы смастерили за неделю моего отсутствия! – Я выдавливаю извиняющуюся улыбку и неопределенно гоняю ладонью воздух по студии, – акклиматизация, наверное…
Славка… Ты, конечно, хочешь знать, как я общалась с ним все эти месяцы? Спала ли я с ним по-прежнему? Хотела ли его? Осталась ли хоть капля росы от того чувства, которое я переживала с ним и которое считала любовью? Ну вот, я и ответила. Как просто! Считала любовью… Ровно до той минуты, когда испытала настоящую…
Он постоянно летал по стране. Возникал неожиданно и всегда без предупреждения. Такая манера… а может, он просто хотел верить, что есть кто-то, кто ждет его всегда, в любое время, в любом состоянии… После возвращения я придумала, что когда он проявится в следующий раз, я быстренько расскажу ему о холодном заснеженном Стокгольме и совру, что застудила по неосторожности… ну… женские дела… типа воспаления яичников, прости за подробности… Трахаться в месячные еще можно, если очень хочется, а уж когда воспаление, тут – не до страстей. Но Славка не появлялся… Гвидо сообщил, что в перерывах между концертами, он записывает новые песни в Киеве. Там потрясающая студия прямо в Лавре.
Не стану рассказывать, чего мне стоили шесть текстов, которые нужно было сочинить под готовые инструментальные болванки, и – альбом закончен. Я выжимала их из себя, буквально, как зубную пасту из тюбика, в котором давно ничего не осталось. Гвидо нервничал, он не мог не почувствовать перемен. А я вела себя в студии как сомнамбула. Пела без энергии, сочиняла в муках, со всеми общалась корректно и даже почтительно, но без дружеского участия. Для презентации альбома, до которой оставались считанные недели, Гвидо нанял музыкантов! Настоящих музыкантов, которые умели играть на инструментах! Живьем! Еще месяц назад я от радости перепрыгнула бы через барабанную установку. А сейчас только вежливо улыбнулась и поблагодарила Гвидо. Мне было все равно. Я была не здесь. Я с наслаждением сочиняла следующую страницу моей жизни. И тут мне здорово помог Никитос!
С Никитосом встречаемся на третий день после прилета, в тихом китайском ресторанчике на Плющихе. Я тебе не рассказывала про Никиту? Мажор! Но в хорошем смысле. Красивая тачка, хороший парфюм, абсолютная аккуратность во всем – от кончиков ногтей до кончиков волос. Он зарабатывает деньги, разруливая ситуации, разрешая неразрешимые проблемы. Эдакий мистер Вульф, только без пестика, но круче, потому что во всеоружии интеллекта. Его компания называется «Чудеса и волшебство», названием – все сказано… Высокий, спортивный
– Это Сергей, – представляет его Никита, – мой сотрудник, он нам не помешает.
Мы рассаживаемся, заказываем несколько чайников разных отваров, крепко полезных для здоровья, и Никитос переходит к делу. Я с первой нашей встречи в Питере на стадионе удивлялась, почему этот парень не работает моделью. В фэшн-бизнесе он мог бы сделать блестящую карьеру. Конечно, если бы не занимался садо-мазохистскими играми с московскими агентствами, а напрямую засылал портфолио в Париж, в Милан, в Гонконг, на крайняк Кельвину Кляйну. И в этот вечер до меня доходит – почему. Все просто – есть модели, а есть конструкторы. И Никитос – конструктор. Он сразу выкладывает свое предложение:
– Не будем бодаться с ветряными мельницами! Пусть лучше они поработают на нас!
– Легко сказать…
– Считаешь, полюбовно он тебя не отпустит? Если с ним поговорить по-хорошему…
– Ты что?! Он только что вложился! А отдачу планирует получать с марта, когда поедем в тур. А контракт у нас на пять лет.
– И если ты откажешься…
– Катастрофа! Штрафные санкции! Неподъемные! Придется возвращать все вложенные деньги плюс – пятьдесят процентов от планируемой прибыли! Я даже боюсь представить, сколько это… Мегатрабл!
– Хорошо, – спокойно произносит Никита, – тогда мы сделаем так, что Гвидо сам откажется от контракта с тобой.
– Как это? – опешила я.
– Очень просто. Тебе не придется ничего нарушать. Наоборот. Ты будешь делать все, что предписывает контракт, ты будешь добросовестно выполнять все продюсерские указания, но… ты не будешь приносить ему деньги! Увидишь, он сам откажется от тебя за нерентабельностью. Ты станешь для него черной воронкой, которая только высасывает средства и ничего не обещает взамен.
– Как это? – снова спрашиваю я, ни черта не понимая.
– Сейчас объясню. Посмотри внимательно на Серегу.
Я оглядываю с ног до головы бесцветного человека, у меня не получается скрыть брезгливость. Никитос понимающе ухмыляется.
– Скажи, он тебе нравится?
– Как-то неудобно при человеке…
– Неудобно в рабстве горбатиться.
– Ну… Вообще-то – он мне не мой тип…
– А вот сейчас что скажешь? – Никитос подмигивает Сереге. Тот внезапно принимается верещать, как плакальщица на похоронах, только – с гусиными, гортанными интонациями. Лицо его покраснело, скорчилось, будто пища перекрыла дыхательное горло. Глаза вылезли из орбит, налились кровью, что в сочетании с выщипанными бровями гарантирует Сереге участие в любом голливудском хорроре без кастинга. Затем он вовсе обезумел. Схватился обеими руками за конец скатерти и рывком сдернул ее на пол вместе со всем нашим чаепитием. Раздался звон разбитой посуды. Я вскрикнула. Официанты побежали к нам со всех сторон.
– Простите, пожалуйста, простите, – успокаивает их Никитос, – мы заплатим за ущерб. Вот, возьмите, вам за хлопоты… Плохо человеку стало, принесите воды скорее, он примет лекарство и успокоится.
Нас пересаживают в отдельный кабинет, подальше от немногочисленных гостей заведения. Серега успокаивается так же внезапно.
– Теперь поняла?
– Не очень, – я не могу прийти в себя от омерзительного представления. Стараюсь не смотреть на безбрового артиста.
– Все очень просто. Ты будешь такой, как Серега. Первый урок он тебе уже преподал.