Жил-был мент. Записки сыскаря

Раковский Игорь

Машину, конечно, никто не дал. И сыщик, сунув в карман пиджака наручники, поехал на трамвае до мет­ро, а потом, подгоняемый ветром, побрёл пешком в театр. Где, преодолев сопротивление грудастой вахтёрши, вошёл в помещение и при помощи пожарника, мата и под крики общественности из профкома «Сатрапы!» защёлкнул наручники.

В метро было прохладно. От алиментщика пахло свежими стружками и пивом. Альберт Петрович уныло вздыхал и теребил ногами.

Следователь был наглый и обещал приехать вечером. Палыч велел опросить бывшую жену алиментщика, чтоб не дёргать дежурного сыщика. В квартире бывшей жены было чисто и бедно. Шаткий стол на кухне покачивался и кряхтел, когда-то белый холодильник «Саратов», а ныне жёлтый от старости, угрюмо урчал.

Чашки для чая были большие, чай был крепкий и горячий. Женщина куталась в серый платок. Ребенок поглядывал на Смурова из-за угла кухни. Смуров порылся в кармане и достал конфету «Дюшес», соскрёб ногтем табачные крошки с обёртки и протянул ребёнку. Ребёнок качнул головой и не взял конфету.

Сыщик вернулся в контору, попросил паспорт Альберта Петровича у дежурного. Дежурный сказал, что паспорта нет. Смуров вздохнул. Дежурный по конторе почесал в затылке, сунул руку в карман и, вынув 25 рублей, протянул:

— Ну, ты это… по-братски. Нахрен ему штамп, ты чё, не мужик?

Вечером приехал следак, долго мурыжил Альберта Петровича, потом допрашивал его жену. Альберта Петровича отпустили. Смуров сдал пистолет, вечерняя смена ППС топталась в предбаннике у Ленинской комнаты. Два солдатика из наряда комендатуры жадно пили чай. Жена Альберта Петровича стояла на крыльце отделения милиции и курила. Смуров постоял рядом с ней.

— Так что теперь? — спросила женщина.

Сыщик пожал плечами. Помялся немного и протянул ей 25 рублей.

— Ну что вы, — усмехнулась женщина, — у нас всё нормально.

— Игрушку там или фрукты, — проклиная себя, промямлил Смуров.

Бывшая жена Альберта Петровича бросила окурок в урну. Махнула рукой и ушла.

Круг Смурова

Дело было то ещё, член — не тот который в известном месте у мужиков, а тот, который в Краснодарском крае — член Крайисполкома приехал в Москву на встречу с другими членами, мелкими, большими и не очень. А ночевать поехал не в гостиницу, а, как водится у членов, к секретарше другого члена, Московского Горисполкома. Секретарша жила на первом этаже, а у окон имелись форточки. Утром Краснодарский член обнаружил, что его портфель пропал. Ну, а там были всякие бумажки с пометками для служебного пользования, уж не говоря об обратном билете, паре носков, трусов, зубной щётки и электробритвы «Харькiв». Следов взлома квартиры не было.

Ну, милиция приехала по первому зову. Потом, как водится, прибыла собака с сопровождающим. Собака привычно дошла до автобусной остановки, получила подсоленный сухарик, пописала у всех на виду и облегченно вздохнула, её рабочий день закончился. Сыщики обречённо пошли опрашивать мирное население г. Москвы на предмет кто что слышал, а может, видел. Получив массу интересной информации от пересказа сюжетов новостной программы «Время» и как наши вставили всем в хоккей, один жилец пожаловался на жену, а много жён на мужей, один единственный рассказал, что конец близок и пытался продемонстрировать, но хулиганские действия были приостановлены угрозой прям щас и по башке, а уж потом по почкам.

Руководство чихнуло от графитового порошка, который рассыпал тут и сям эксперт Вартанян. И мирно село на лавочке перед подъездом, послав на переговоры дежурного сыщика. Дежурный сыщик пожурил члена, что тот не облико-морале, спросив предварительно, как его жена и детки в Краснодарском Крае, но член был с похмелья и быковал. Секретарша курила длинные сигаретки «ЯВА 100» и пила воду, как верблюд после забега по пустыне Сахара. Спустить на тормозах квартирную кражу не удалось. Потом приехал следователь, опергруппа с Петровки, пара полковников, и всё понеслось по-новой. Недовольная собака опять дошла до автобусной остановки, нерешительно гавнула, требуя свой сухарик. Член пришёл в себя и потребовал прекратить безобразие. Но было поздно. Колесо провернулось. Дежурная часть ГУВД отшлёпала на телетайпе сводку, и Москва узнала имя и фамилию члена и список похищенного.

Потом приехала чёрная «Волга»,

и члена увезли в неизвестность, оставив номер телефона и требование немедленно позвонить и доложить. Полковники козырнули, остальные курили, собака пописала на всякий случай.

Руководство посовещалось и решило, что кражу совершили дети. Потому как следов взлома нет, а форточки были открыты. Сыщик по недоноскам Смуров получил от следователя номер уголовного дела, отдельное поручение и массу пожеланий от полковников. Все стали разъезжаться. Только эксперт Вартанян, пряча за спиной изъятый замок от входной двери квартиры, рассказывал очумевшей секретарше о достижениях НТО в области криминалистики. Секретарша кивала и нерешительно требовала замок обратно. Вартанян обещал вернуться вечером и обеспечить охрану и безопасность до самого

утра.

Потом всё катилось по накатанной дорожке, сыщик искал, прокуроры требовали и проверяли, следователь слал поручение за поручением, начальство рыкало. Потом, через неделю, дело о краже поставили на контроль Главка, и Смурова с делом затребовало руководство. Смуров вытащил тощую папку из сейфа и сел писать, потом позвонил двум внештатникам, и они, приехав, тоже стали писать. Писали справки, рапорта, брали друг от друга объяснения, вытаскивали из старых дел бумаги, бритвочкой соскребали даты, вписывали свежие и пришивали к делу. Дело стало пухлым и смотрелось внушительно. Смуров даже нарисовал схему раскрытия преступления, вспомнив, чему учили в Высшей Школе милиции. Схема была красивая. Уже поздно вечером Смуров и внештатники выпили портвейну. С устатку. Один из внештатников неудачно поставил стакан на лист со схемой. Образовался круг. Портвейн «Кавказ», такая вещь, не «Солнцедар», конечно, но тоже жжёт, всё — кроме желудка советских граждан. Смуров послюнявил химический карандаш, обвёл и получилось фиолетово, красиво и художественно, это вам не квадрат какого-то Малевича. Сыщик пририсовал пару стрелок и, закурив, задумчиво вывел в круге вопросительный знак.

Внештатники ушли. Смуров сидел за столом в кабинете, пил чифирь на дорожку, в красках представляя, как из него будут делать котлету на заслушивании. Картина была мрачная и в чёрных красках.

Телефон зазвонил резко и противно. Смуров нехотя снял трубку и услышал пьяный голос Вартаняна, который, хихикая, требовал приехать по известному адресу. Смуров послал эксперта в известном направлении, ну там, где хутор и бабочки, не дальше.

Вартанян не унимался. Смуров заскочил в магазин «Овощи и фрукты», взяв пару бутылок плодово-выгодного, и прибыл по адресу. По адресу квартирной кражи на кухне сидел Вартанян и членова секретарша. На столе стоял портфель. На плите булькала кастрюлька с сосисками.

— В шкафу нашли, наверное, он по пьяни туда поставил и забыл. А мы… это, играли в игру «муж пришёл» и увидели, — гордо сказал эксперт и почесал густые чёрные волосы на своей груди.

Секретарша стыдливо запахнула полы коротенького халатика.

Доклад старшего инспектора УР по делам несовершеннолетних звучал устало, жёстко и веско:

— В результате проведённых оперативно-следственных мероприятий, а также…

Лица начальства были добрыми. Смуров, не стесняясь, налил в стакан воду из графина и одним махом выпил.

Часики

Смуров в тот день выпивал. Он по детям был. По детям старший сыщик. И старший лейтенант на майорской должности. С перспективой. И образованием высшим. Выпивал он в одиночку, кабинет у него отдельный, вот отдельно и выпивал. И вообще времена были тяжёлые. Страна боролась с алкоголем. В журнале «Трезвость» детективы зарубежные печатали, чтоб покупали и по обязаловке подписывались. Там, несмотря на трезвость, буржуазные сыскари тоже выпивали, видать, достал их капитализм. Да и у нас вон, на свадьбе антиалкогольной, замполит в салат советский, тот, который картошка, колбаска, горошек и майонез, ну по жизни оливье назывался, упал лицом и, сдувая горошек с усов, бормотал: