Жили по соседству
Шрифт:
– И портишь его! Когда я кладу фрукты на вазу, я всегда укладываю их, чтобы они выглядели красивее.
– Прячешь пятнышки и червоточины?
– Конечно, не показываю.
Лилиан улыбнулась, потом задумалась.
– И я так делаю... иногда...
К девушкам подошла Зина Пилипенко.
– Это ты? Где же Ленька?
– удивленно спросила Наташа.
– Наверное, пошел к ребятам: они его ищут.
– Я думала, что вы будете гулять дольше.
Зина, не отвечая, начала снимать платье. Оно было длинное, узкое, из упругого липкого шелка. Наташа помогла
Рядом со стройной, загоревшей Лилиан Зина казалась толстой и рыхлой.
Наташа ущипнула ее за складку на боку.
– Какая ты толстушка, Зина! Как поросеночек.
– Уж не такая толстая.
– Что же ты не лезешь в воду?
– Нужно сначала отдохнуть и обсохнуть. Йода теплая?
– Не очень: говорят, где-то град выпал... А я еще выкупаюсь. Пойдем, Лиля?
Лилиан сложила вышивку в сумку и легко поднялась. Обе девушки побежали по горячему песку к реке. Вбежав в воду, Наташа вскрикнула, окунулась и медленно поплыла, часто и сильно бултыхая ногами. Лилиан зашла далеко в воду и нырнула. Через несколько секунд ее пестрая косынка показалась на середине реки. Плыла она свободно и быстро по направлению к другому берегу, густо заросшему лозняком. Здесь, под глинистым обрывом, били ключи, и внизу вода была особенно холодна. Держась за ветки, Лилиан вскарабкалась на берег, и ее косынка, удаляясь, замелькала в кустах. Там, совсем близко, находилась заросшая тростником, стрелолистом и аиром старица реки. Посредине заводи плавали округлые листья и молодые, только еще зацветающие цветы белых кувшинок. Лилиан поплыла за ними.
– Лиля! Лилиан!
– кричала ей Наташа.
– Лилька!.. Противоположный берег безмолствовал.
– Эта Лилька прямо сумасшедшая!
– сказала Наташа Зине.
– Она когда-нибудь утонет!.. А ты все еще сидишь? Иди же купаться!
Зина поднялась и пошла к реке. Входила в воду нерешительно, зябко поеживаясь.
Наташа не выдержала и начала кидать в нее пригоршнями сверкающей воды
– Что ты делаешь?
– с испугом закричала Зина и тяжело бултыхнулась.
– Ай!
– Теперь плыви!
Но Зина не поплыла. Сидя на мелком песчаном дне, она обливалась водой.
– Ну хоть зайди поглубже и окунись!.. А вот и Лилиан плывет. Посмотри, сколько она кувшинок нарвала! Лилиан плыла через реку наискось, против течения, держа в одной руке охапку белых цветов. Когда глубина позволила стать на ноги, она пошла к берегу. Наташа кинулась ей навстречу.
– Лиля, милая, дай цветочек!
Мокрые, освеженные купанием девушки снова расположились на берегу. Лилиан задумчиво рассматривала цветы кувшинок, а Наташа плела венки.
– Сделаю венки себе и вам, опущу в воду, чтобы они не завяли, и пойдем в них на танцплощадку.
Увлеченная окружающим, купанием и цветами, Наташа все забывала спросить Зину о чем-то важном и нужном, но наконец, вспомнила.
– Почему вы все-таки так быстро расстались с Леонидом? Я думала, вы весь день вместе гулять будете. Зина пожала плечами.
– Зачем? Наташа, может быть, и была легкомысленна, но в наблюдательности отказать ей было нельзя.
– Вообще ты какая-то чудная стала. И к нам не заходишь, и ничто
Зина сидела, опершись локтями о колени и покусывая нижнюю губу.
– И такой противной манеры молчать и кусать губы у тебя не было, продолжала Наташа.
– Ну скажи откровенно, почему вы расстались?
– Стало скучно, и расстались.
– Тебе.. тебе стало скучно с Леонидом?!
– Да.
– Но ведь ты его... Я была уверена, что вы друг друга любите. И мама... Даже папа так думал!..
– Я и любила... немного.
– Только "немного"? Что ты говоришь, Зина! Немного любила, а теперь разлюбила совсем?
– Может быть, не совсем... Но ты этого не поймешь, Ната!
Наташа действительно ничего не понимала.
– Я, Ната, ухожу с завода и уезжаю.
– Ты уходишь с завода?!
– Да, уже подала заявление.
– Неправда!
– воскликнула Наташа, хотя поняла, что Зина говорит правду.
– Да, я подала заявление об уходе с завода. Меня пригласили солисткой в областной народный хор, и я согласилась. В городе мне предоставляют квартиру...
– Ты согласилась?! А заводской хор? Кто же будет выступать на вечерах самодеятельности? Ты... Ты подумала об этом?
– Я же говорила, что ты меня не поймешь... Ты думаешь о заводе, о Леониде, а я - о другом. У меня хороший голос. Я могу стать артисткой.
– И хорошо! Но разве артистки не могут любить, быть женами?
– Могут. Но быть женой Леонида я не могу.
– Почему?
– У Леонида своя дорога, у меня - своя.
– Потому что он простой рабочий-станочник, а ты - артистка?
Зина пожала плечами.
– Наш областной хор имеет большой успех. Он выступает в Москве, в Киеве, в Ленинграде... Скоро поедет в Польшу, Чехословакию, Венгрию. Возможно, и в капиталистические страны поедет. Как же я могу быть женой человека, который...
– Который тебе не пара?
– Который прочно прикреплен к какому-то поселку и живет только его интересами...
– Какая же ты есть после этого! Зина прикусила губу и отвернулась:
– Суди как хочешь...
– Ты же любишь Леонида?
– Не настолько, чтобы связать себя на всю жизнь с поселком. Есть места получше, и... люди получше встречаются.
Наташа вскочила; Глаза ее засверкали гневом.
– Какая ты гадкая оказалась, Зина! Гадкая, себялюбка, эгоистка!.. После этого тебя... тебя нужно выгнать из комсомола!
Зина оставалась спокойной. Пожав плечами, сказала:
– Причем здесь комсомол? Да и почему я не могу быть комсомолкой? Потому что лучше других пою и хочу стать артисткой?
– Потому что...
Наташа негодовала: было что-то очень нехорошее, даже порочное в расчетливом решении Зины уйти на поиски лучших мест и особенно в той легкости, с которой она жертвовала любовью. Но это было делом ее совести.
– Хорошо, оставайся в комсомоле!
– разрешила Наташа.
– Но... не смей больше приходить к нам! Слышишь? Не смей! Я тебя видеть не хочу.