Жирафка
Шрифт:
— Ну конечно же Гелчу! — непосредственно среагировала мама.
Маме-то я простила, потому что Мила и рассчитывала на такую реакцию. И если бы даже она ошиблась, то нашла другой способ преподнести мне трюк с жирафом, чтобы закрепить кличку. Сколько же мне тогда было? Девять лет? Думаю, ясно, почему у меня появились комплексы. Но вряд ли красиво напоминать об этом теперь.
Мама заметила, что я слишком накалилась.
— Ну, ладно, Гелча, успокойся. Возможно, Мила ошибается. Будем надеяться, что ты не высокомерна, а лишь обладаешь чувством собственного
— Логично. Только теперь я узнала себе цену. И в этом нет ничего плохого. Я добросовестно делаю свое дело. Вы же сами меня учили: работать честно, никого не подводить.
При этих словах я победоносно посмотрела на Милуш, которая несла на кухню вязание. Новый свитерок для Катки или Бары? А может, даже и для Любошека?
— Оба вы хороши: говорите с ней, как со взрослой, а она еще ничего не понимает, — заметила Мила, как всегда безапелляционно.
Хороша и она со своим теоретическим мышлением и вязанием!
— Ну почему, она действительно взрослая, — задумчиво сказала мама.
Мне не понравилось, какой оборот стали принимать наши обычные разговоры. А кому понравится бесконечный разбор твоих недостатков? Все эти разговоры о поколениях… И ни к чему они не ведут. Все же они возникают сами собой, эти воспитательные беседы, хотя отец в женские разговоры принципиально не вмешивается и все время радуется, что у них на электротехническом факультете мало девушек. Мама же говорит, что воспитательной работы ей в школе хватает. А вот Милуш у нас — второй Ян Амос Коменский [3] , в лаборатории этот талант применить ей некуда, вот она и старается дома.
3
Я. А. Коменский (1592–1671) — чешский ученый и педагог (по происхождению словак).
— Мама, конечно, права, — подал голос отец, — я бы только добавил, что иногда она мне кажется более взрослой, чем ты, Мила.
Ну, так тебе и надо! Кухарка! Скачешь со своим дипломом вокруг Любошека — это не только мне, но и отцу действует на нервы, хотя против Любошека отец, в общем, ничего не имеет.
Но Милуш так просто не сдается.
— Сомневаюсь, что путь к настоящей зрелости идет через какие-то девчоночьи достижения и измеряется тем, что какие-то спортсменки чаще ездят за границу и больше видят, чем доктор наук.
Тут уж меня понесло! Я потеряла контроль над собой.
— Ты-то уж не будешь доктором наук, выше лаборантки не поднимешься. И не надейся. Все твое хваленое теоретическое мышление уже давно слопали две девчонки и муж. Удивляешься, что спортсменки больше увидят. Вот, значит, где собака зарыта, ты просто завидуешь! Но у меня все еще впереди. Знаешь, что будет? Детские и подростковые команды мало ездят, а вот когда я перейду в команду юниоров и в женскую сборную, у тебя глаза на лоб вылезут! А я туда попаду, в этом не сомневайся! Сегодня Дуда объявит, что я перехожу в команду юниоров. Из
Милуш была так поражена, что даже перестала стучать спицами. Хорошо я ей врезала за ее глупую зависть! Пусть не думает, что она умнее всех. Давно я хотела ей все высказать: сама испортила себе жизнь, а еще меня учит! Тоже мне наседка! Я, что ли, виновата, что у нее ничего не вышло? Аспирантуру она бросила из-за Бары, в научно-исследовательский институт, куда она хотела попасть, ее не взяли из-за двух маленьких детей… У нее было столько же шансов, сколько у меня, даже больше, достаточно поглядеть на Любоша. Она в своей биологии соображала гораздо больше, чем Любош в химии; красный диплом-то у нее, а успехов он добился больших. И кое-где побывал, а папина хваленая Милуш оказалась пустоцветом. Потому и лезет в чужие дела, суется всех воспитывать.
И пусть знает, что я не стану все терпеть до бесконечности.
Тут я заметила, что рука отца замерла над каталогом, который он перелистывал, и у мамы вид был такой… Она как-то даже странно мне подмигивала. Где же ее понимание? Ну и что? Мы долго ходили вокруг да около. Я только чуть-чуть разворошила эту кучу. И хорошо, что они слышали сказанное. Конечно, я была не слишком тактична, но нечего вечно закрывать глаза на эти больные вопросы. И поздно уже останавливаться на полпути: кто сказал «А», должен сказать и «Б».
Ладно, вот вам еще!
— И вообще, я не понимаю: о чем бы здесь ни говорили, все время переходят на меня. Какие со мной проблемы? Учусь хорошо, играю еще лучше и собираюсь продолжать в том же духе. Я хочу кое-что доказать в баскетболе, кое-где побывать, институт я тоже кончу, не беспокойтесь. Сомнительных знакомств у меня нет, парня нет, хотя, насколько мне известно, моя образцовая сестричка в пятнадцать лет уже гуляла с Любошем. Дальше. Я не курю…
— Этого еще не хватало! — выкрикнула мама с Милой одновременно.
Отец пожал плечами и погрузился в свой каталог.
— Зато мама не только займется подготовкой спартакиады, но и будет главным хореографом района, хотя клялась, что никогда больше на это не согласится. Вот об этом она и вела речь, мои дорогие. И если я тогда сказала, что она помешана на спартакиаде, прошу прощения, но я и сейчас так думаю. А засим чао — спешу на тренировку.
Ответить мне никто не успел.
Глава 2
— Габина сегодня не придет, ты должна что-нибудь соврать тренеру, — так встретила меня Пимча в раздевалке. — У нее свидание, так что ты уж постарайся.
Вот еще: я со своим чрезмерным правдолюбием должна покрывать ее перед тренером! Если бы она все последнее время не валяла дурака, ей не нужны были бы усиленные тренировки.
Я и так не полностью насладилась триумфом от своей победы в семейном споре, а тут — на тебе!
— Не так уж все и плохо. Сезон у нас в кармане, одна последняя встреча… — Мирка подняла голову от выкройки, которую она срисовывала с «Бурды». — Потрясающая будет, юбочка, все вы лопнете от зависти, дамы!