Жить не дано дважды
Шрифт:
— Прокатимся на пару, — весело воскликнул шеф. — Так, кажется, говорят русские?
— Так, — подтвердила я. — Вы, Ион, прекрасно знаете русский язык. Где учили?
— Давно учил, Женечка. Еще в лицее.
— Ну и практика, конечно. Вы с Марго говорите по-русски. Давно вы с ней встретились, Ион?
Шеф покачал носатой головой.
— Ох, эти женщины!
— Да нет, Ион, если тайна — не рассказывайте. Тайны надо хранить глубоко в себе. Правда, Ион?
— Правда… А вы, Женя, умнее, чем стараетесь казаться. Плохо, когда женщина
— Я вам не нравлюсь, Ион?
Огромный черный глаз испытующе посмотрел на меня.
— Да нет, нравитесь… Скажите, вы не бывали в Саланештах?
Под тоненьким белым в зеленую крапинку платьем бешено билось сердце. Мне казалось — видно сквозь платье, как оно бьется.
— Не помню, Ион… Мы с Федором чуть не пешком прошли Молдавию с немецкой частью. Может, и Саланешты проходили. Вы, Ион, не были в Харькове? Мне теперь тоже кажется, что я вас видела, может быть, там?
Черный глаз паучьи вцепился в меня — не было сил выбраться из его тенет.
— Не был, — сказал шеф. — А вы с Федором давно из Харькова?
— Ушли перед приходом русских.
— Только с ним вдвоем?
— Да.
— Вы, Женечка, по секрету, были замужем?
— И не по секрету, Ион, не была… Вы допрашиваете меня, Ион?
Шеф хохотнул:
— Не обижайтесь, Женя!
Лошади давно уже брели шагом. Справа, среди деревьев, мелькнул ручей. Мне сразу захотелось пить. Попросила шефа остановить коляску, спрыгнула. С наслаждением опустила руки в прохладу прозрачной воды. Я напилась, умылась. Сунула в воду пыльные ноги, вымыла их, надела туфли.
Шеф стоял рядом.
— Поехали, Ион?
Шеф не шевельнулся.
— Неподалеку от Саланешт — село Боры. Там прекрасный родник — его даже святым сделали. Вы не были в Борах, Женя?
Я посмотрела двумя глазами в его глаз-паук и вызывающе сказала:
— Нет, не была, господин шеф!
Терять было нечего — шеф прекрасно знал, где он меня видел: на фотографии того паспорта, который сплавил немецкой разведке. Если он и колебался прежде, то сейчас знает точно.
— Странно, господин шеф? — Я смотрела в упор, и шеф отвел глаза. — Что я не знаю святого родника?.. Не люблю святых мест, — там полно всяких святош. А мне нравится грешная жизнь, господин шеф!
Шеф пошутил:
— Вы — грешница?
— Да. Но в определенных рамках.
— И как велики эти рамки?
— Мой секрет, господин шеф!
Я дурачилась. Меня успокоила ясность.
— Видите ли, Ион, я люблю жизнь так, что живу каждой клеточкой своего существования. Чтобы она была большой и красивой, чтобы она все пережила…
— Вы собираетесь очень долго жить, Женечка?
Я покровительственно сказала:
— Вы не так поняли меня. Ион. Я собираюсь прожить не долго, а много — это разные вещи… А вы, конечно, хотите долго прожить?
Шеф весело сказал:
— Конечно. Как и всякий другой, кроме вас. Правда?
— Нет, я бы тоже очень хотела долго жить, если получится… Но мне сначала
— Вы, кажется, опасный человек, Женя?!
— Ничуть… Во мне очень мирные желания, Ион.
14.
За время этой пикировки мы сели в коляску и успели добраться до Фалешт. Шеф высадил меня около интендантской части и помахал, отъезжая:
— До свидания, Женя!
— До встречи, Ион!
«До последней встречи!» — мысленно поправила я себя. Теперь я знала, что мы с Федором ответим командованию и какой получим приказ.
Командование предлагало вопрос о шефе решать самостоятельно. Но если мы точно установили, что шеф узнал меня, — немедленно убрать.
И мы решили — убрать.
Хотя не все еще было ясным в поведении шефа. Почему он тянет, чего выжидает? Вот он узнал меня. В селе возле Саланешт у меня был муж, здесь, в Ивановке, у меня брат. Там была Марина, здесь — Женя. Или он хочет поймать нас с поличным?
Забегая вперед, скажу. После войны разбирали захваченные архивы румынских жандармерий: протоколы, письма, дневники и прочие документы. Только тогда я нашла объяснение поведению шефа жандармерии Ионеску.
Федор оказался прав — профессиональная память не подвела шефа. Он узнал меня сразу, в ту же встречу, когда я сделала вид, что подвернула ногу. Он узнал не только потому, что держал в руках мой паспорт, а и потому, что видел меня и самолично выслеживал возле Лизиного дома. Ему нужно было знать, что я собой представляю: подниму я скандал из-за невозвращения паспорта или нет? Он, конечно, боялся не скандала, а шума. Русские разведчики живо пронюхали и передали бы нашей контрразведке — если паспорт пропал, значит, он для чего-то понадобился врагу.
Тогда почему Ионеску не принял сразу меры?
Он не совсем понимал, кто я? Легкомысленная бабенка, сбежавшая от законного мужа с Федором и сменившая имя и фамилию, — тогда это было делом плевым, — или же я птица поважнее. Но в том и другом случае — ценная находка для шефа. Если сбежала от мужа, значит, боюсь разоблачения. Меня легко запутать и заставить работать на немцев. Да, господин шеф жандармерии Ион Ионеску поставлял не только документы немецкой разведке. Он поставлял ей и агентов. Ну, а если я нечто большее — советский разведчик, диверсант или связной партизан, тогда Ионеску представят к награде.
Вот почему шеф выжидал.
Работать дальше он нам не даст — это было ясно. Следовательно, решение напрашивалось одно — убрать.
Федор взял на себя эту нелегкую задачу. Мне поручалось бывать в эти дни у Марго и выяснять, куда шеф собирается в ближайшие дни. И в зависимости от этого выбрать наиболее удобный маршрут.
Предварительный план был таков: на месте остановки шефа Федор напоит до невозможности жандарма, ездившего с шефом. Если Ионеску окажется без кучера — тем лучше. Федор остановит коляску и выстрелит.