Житие архиерейского служки
Шрифт:
Садорский был изгнан, но на другой день извещено было, что при отъезде исхитил Садорский со стены собственноручное епископа предписание с каталогом цен за поставление.
Сделал это по наущению Садорского дьячок Захаров.
Сгоряча приказал епископ Захарова заковать в цепи и отдать в солдаты.
Было это сделано слишком поспешно.
В пост Филиппов пришел от сената и синода приказ – дьячка с воинской службы вернуть, а синоду дать объяснение: по первому пункту – зачем вывесил епископ собственноручные предписания,
Оказалось, что Садорский снюхался с орловскими купцами-староверами, которым архиерейский крик надоел.
Уныние и печаль отразились на лице епископа, вызвал он к себе главнейших ябедников: одного Белгородской губернии, другого – Орловской.
Ябедники с ним посовещались и решили, что дело плохо, потому что противник и хитер и богат, а кроме того, можно было брать вдвое, но не нужно было вешать на стену собственноручное предписание.
Свенский монастырь, называемый также Свинским, и его окрестности
Свенский монастырь – он же Успенский, и он же Ново-печерский – подведомствен Киево-Печерской лавре.
В народе этот монастырь без всякой злобы прозвали Свинский монастырь, хотя и стоит он на реке, именуемой Свень.
Свинский монастырь славился огромными своими ярмарками, которые происходили на монастырской земле и приносили ему прибыль значительную.
Монастырь огромный, весь каменный, колокольня и собор построены по плану Растрелли в 1758 году.
Игумном этого монастыря был человек, соединяющий в себе достоинства духовные и светские. Звали его отец Палладий, волосы у него были черные, глаза лакированные, голос чистый.
И шутить он умел равно и с дворянами и с дворянками.
Особенно хорошо проводил время игумен во время сентября, когда четыре недели шумела у монастырских стен многолюдная ярмарка.
Шумел здесь, уже за стенами, и Кирилл Флиоринский.
Отсюда выезжал он в другие монастыри, к знатнейшему купечеству на обеды, отсюда же выехал он в поместье господина Фаддея Тютчева.
Деревянный дом Тютчева был украшен не скупой рукой.
Обои штофные, картины, комоды и шкафы, столики и бюро красного дерева.
Слуги в ливреях, и зовут их «ляке». Камердинер в шелку.
За стол садятся пятьдесят персон обоего пола, и на первом месте хозяин, но в халате и колпаке.
Праведное небо, тебе единому известно, сколько здесь было пролито или, лучше сказать, выпито английского пива, вина и пунша.
Пирование началось при самом приезде вечером и продолжалось в саду.
Погода была наипрекраснейшая, хотя золотой сентябрь уже снял с большинства деревьев прекрасные их одежды и устлал ими землю.
Первым был сражен хозяин; его понесли из сада в спальню, лишенного зрения, слуха, обоняния и осязания.
Иерарх остался на посту, и он кричал на хозяйских
– Ваш барин сделал смертный грех, преждевременно обнажив фронт в противность всем регламентам, и будет он за это предан духовному суду!
Игумен Палладий и протопоп брянский, стараясь потушить беду, крикнули слугам, чтобы катили из погреба новые бочки вина.
В саду были зажжены две тысячи плошек, небо стало розоватым.
В десять часов утра преосвященный изволил лечь спать, а хозяин соизволил проснуться.
Время текло, сентябрь кончался, разъезжалась ярмарка, разъезжались опустелые ярмарочные возы, улетели на юг последние птицы; перепела, объевшиеся на жнивье, бегом и подлетом уходили на юг.
В Севск уезжали тяжело груженные архиерейские повозки.
Провожали долго, несколько раз запрягали и отпрягали лошадей.
Выехали ночью.
Звонили колокола, и все вместе больше походило на ночную тревогу, чем на церемонию.
Провожал архиерейский обоз господин майор Бахтин.
Сзади ехал на лошади господина майора Добрынин в качестве предводителя и архиерейских и бахтинских певчих.
Архиерейские певчие были одеты в польские кафтаны с длинными рукавами, которые закидывались за спину.
Бахтинские певчие были одеты под драгунов.
Все вместе пели веселые песни.
СударушкаВарварушка,Не гневайся на меня,Что я не был у тебя…А на передней повозке подпевал епископ и сладким голосом выводил рулады отец Палладий, поблескивал во тьме лакированными своими глазами.
Господин Бахтин, высовываясь из коляски, кричал:
– Твоя лошадь, твое седло, твои пистолеты!
Принимать подарки для Добрынина было дело не новое.
И он салютовал Бахтину шляпой в такт песне.
На ночевке отец Палладий представлял печерских соборных старцев, сельских попов, извозчиков, бурсаков в смешном и непринужденном виде.
Таков был месяц сентябрь.
Такова была архиерейская жатва.
С горем должен, однако, заметить, что зимою Бахтин за подарки потребовал деньги и получил их, в незначительном, правда, количестве.
Ободранный чудотворец и господин Касагов
Нет, не настоящий дворянин был господин Бахтин.
Скорее можно сказать, что происходил он из смоленской шляхты.
Зато из настоящего дворянства был Елисей Хитров, карачаевский воевода.
Принимал он гостей в бывшем Тихоновом монастыре.
Впрочем, воевода был уже в отставке.
Пили – и архиерей, под судом состоящий, и воевода, судом с места снятый, и благополучный игумен Палладий – вместе.
Палладий налил вино в дорогой хрустальный бокал и как бы задумался о том, может ли он, Палладий, это вино вместить.