Живое золото
Шрифт:
– Император Грригорий Пятый, - поддакнул попугай.
– При нём и я был сконструирован. В меня мозги его первого министра пересадили... Потому я и занимаю высокую должность.
– Высокая должность - в клетке золотой сидеть. Выше некуда, - пробурчал в усы тигр.
Сарториус это услышал.
– Ты, животное, поменьше огрызайся, побольше рработай. Если бы не я, вррряд ли бы ты эти покои к прибытию гостя в поррядок пррривёл. Лентяй ты, Эмпедокл!
– Я не лентяй, я философ, - огрызнулся тигр.
– Я потому ленюсь, что смысла в работе не вижу. Возишься всё, трррудишься, силы тррратишь, а потом
– Ты перестань философствовать, животное, а то я тебе ток отключу, - пригрозил попугай.
– Я кнопочку на пульте нажму - и станешь ты грудой металла... Хочешь этого?
– Нет, нет, - тигр поджал хвост.
– Или я тебя англам твоим отдам, будешь с ними по деревням ходить, трюки показывать... Хочешь?
– продолжал пугать Сарториус.
– Не надо... И-и-и-и....
– Эмпедокл неожиданно заскулил, как комар.
– Я всё... Я всё сделаю... И-и-и-и....
– Пока делать тебе нечего. Сиди у себя в гараже и не шали. Хозяин твой пока не освоился тут, но со временем научится - подход к тебе найдёт... Вы его не бойтесь, - обратился попугай к Рублёву.
– Он только с новичками такой дерзкий. Вы его припугните, он сразу хвост подожмёт и будет как шёлковый. С ними надо построже... Эй, эй! Молчи, животное! И - не сметь поднимать лапу! А то хвост отключу! Домой, домой... в гараж!
Присмиревший и окончательно опозоренный тигр заскулил и медленно поковылял в дверной проём, за которым, по-видимому, и находилось помещение, звавшееся гаражом.
– А у вас тут весело, - улыбнулся Рублёв, как только стеклянные двери закрылись за тигриным хвостом.
– Я, если честно, такого не ожидал...
– Этого мало кто ожидает, - кивнул хохолком попугай, примостившись на спинку кресла Андрея.
– Другие, те, что до вас здесь были, ещё больше удивлялись...
– А что, и другие были?
– удивился Андрей.
– Были, были... Человек тридцать, не меньше. Много кто на царя экзамены сдавал...
– И что они? Не сдали?
– мгновенно посерьёзнев, спросил Рублёв.
– Ну да. Их тела на живое золото пошли. А что - жить по-прежнему им нельзя, слишком много знают. В государственных делах от них проку никакого. Вот и пускаем их на производство...
Попугай легкомысленно помахал крылышком.
– Что это ты так спокойно говоришь?
– рассердился Андрей.
– Тебе что, всё равно, что люди погибли? И моя жизнь тебе тоже по барабану? Да?
– Почему же, почему же...
– затараторил Сарториус.
– Я как министр хочу, чтобы империей правил человек достойный. И за вашу победу всей душой болею. Но, если вы не справитесь... не серчайте тогда. Слабых жалеть нельзя. Плохих царей всегда убивали... Туда им и дорога... Но, если вы победите, я буду только рад!
– Ну ты и сволочь!
– Андрей дёрнул Сарториуса за хвост, вырвав из него несколько ярко-радужных перьев. Сарториус молча вспорхнул под потолок, уронив на плечо Андрея ярко-белую
– Эй, ты, курица! Тебе говорю! Ты что, не видишь, что я тебя ощипал? Ты не злишься?
– заорал Рублёв, вне себя от злости.
– Я машина. Я злиться не умею. И сейчас - мне больно, да. Но я не злюсь. Я на это не запрограммирован. А у вас своя программа. Вы злиться можете. И первый экзамен сдали... Поздррравляю...
– Тьфу!
– Андрей зло сплюнул на пол.
– Ну и в переплёт я попал... Правильно говорил отец, не лезь ты во власть... Тьфу!
– Может, хотите чаю, ваше величество?
– залебезил попугай.
– Или настоечки моховой? Сейчас прикажу подать...
– Да ну тебя! Оставь меня в покое...Совсем, совсем!
– наследник зло махнул рукой. Попугай всё понял и молча улетел - не в клетку, а в проём, открывшийся в стене.
Андрей грубо ругнулся и, не раздеваясь, завалился на роскошную царскую кровать.
Сон - мёртвый, без сновидений - пришёл к нему почти сразу.
КОРОЛЬ И ФЕРЗЬ
Утром, когда только что проснувшийся Андрей готовился позавтракать, в дверь его комнаты постучали. Рублёв отворил дверь, и к нему вошёл симпатичный толстячок небольшого роста, с круглой, лысой, похожей на пушечное ядро головой.
– Ферзь, Алексей Иваныч, - представился он.
– Охранник ваш. Приставлен хранить ваш покой. Многих охранял уже здесь, весьма многих... Не все выжили потом... Трудные предстоят вам испытания, трудные.
Левое веко толстячка чуть-чуть подёргивалось. Видно было, что он переживает.
– Значит, немало таких кандидатов, как я, погибло?...
– Рублёв задумчиво покачал головой.
– И что, не жалко нас? "
– Жалко вас, болезных, а что поделаешь...
– Алексей Иваныч наклонил голову.
– Кому-то надо такую пытку перенести, может, кто из вас и вынесет испытания... И страну вытащит... А погибших всё равно жалко. И сказать тут нечего, и сделать нечего... Увы...
– Конечно, мне не позавидуешь, - меланхолично кивнул Андрей.
– Я сначала, когда соглашался на эксперимент, не понимал, чем рискую... Тут вся душа сгорит, пока до конца испытаний дойдёшь. Но тебе-то, поди, ещё хуже. Я-то в своих цепях томлюсь, а ты чужими - моими - отягощен...
– Что?
– при этих словах крепыш встрепенулся, словно выйдя из задумчивости.
– Да-да... Вот по этому поводу я и пришёл. Сказать кое-что хочу. Но не здесь. Выйдемте из комнаты... Здесь нас могут прослушивать...
Левое веко Ферзя задёргалось ещё сильнее. Андрей уже приблизительно понял, о чём пойдёт речь за дверями и как надо себя вести. Собеседники вышли в коридор и продолжили беседу шёпотом.
– Что вы хотели сказать?
– сухо спросил наследник.
– Да так... только то, что вы... не выживете... Скорее всего...
– И что? Что нового вы сказали? Я сам давно понял, во что вляпался... Ещё когда в яйце сидел...
– Тогда... это... бежать не хочешь?
– вдруг выпалил Ферзь, хитро поблёскивая маленькими глазками.
– Бежать! Я бы мог... это самое... помочь... Ну, спасти тебя мог бы, понимаешь?