Живые нити

Сорокина Настасья

* * *

Яннис дописал сообщение, поставил внизу размашистую подпись и полное имя.

— Так нужно, — пояснил он. — Лис как-то определяет, написано ли письмо рукой заказчика или кто-то пытается выдать себя за меня. Конверт нужно доставить в определенную почтовую ячейку на Центральной почте. Никаких маячков и магии, просто бумага в обычном конверте. Ответ придет мне лично в общину.

— Вы уже так с ним связывались? — уточнила Варрон, вглядываясь в слова, неряшливо выведенные на бумаге.

Яннис белозубо улыбнулся:

— Я имею право не отвечать на вопросы, не имеющие отношение

к делу.

Алек, оставшийся в этот раз за стеклом, поджал губы. Сын Волка категорически ему не нравился.

— Простая почтовая ячейка на Центральной почте? — Руфин потер подбородок. — Ну это настоящий бред, любой мог бы её вскрыть.

— Не любой. Лис — артизан, мастер замочных дел. Наверняка ячейка заперта на заговоренный замок. Тем более, там большой поток разных людей, мало ли кто приходит и уходит. Забрать письмо можно без лишних подозрений. Надо пробовать.

— Что ж, хорошо, — Варрон положила документ рядом с незапечатанным конвертом. — Это соглашение с судьей. Мы отпускаем вас в общину. С вами поедут двое наших людей под прикрытием, они будут рядом постоянно. Выезд за пределы общины запрещен. Троих сыновей Волка, напавших на следователей, временно перевезут в тюремный блок за городом — если вы нас обманете, то они поедут прямиком на каторгу. Я лично выберу самую отвратительную.

— Он нас кинет, — буркнул Руфин уверенно. В руке он держал небольшой карманный нож из стандартного полицейского набора. Полностью стальной, он выглядел прочным, но Руфин задумчиво гнул его во все стороны, складывал пополам посреди лезвия, выпрямлял кончиками пальцев. Следователь всегда заигрывал с легкой бытовой магией, когда думал о чем-то: сейчас он определенно забирал мягкость ткани из полицейской формы, в которую был одет, и распространял это свойство на сталь ножа.

Алек скривился, не желая выгораживать сына Волка, но нехотя проговорил:

— Нет, этот трясется над своей репутацией. Он ещё не превратился в большого босса, по типу Эстета, а считает себя главой стаи. И он их не предаст.

— Ну Лиса же подставляет.

— Лис — не стая, — резюмировал Алек, не отрывая взгляда от Янниса. Тот медленно встал и, заметно припадая на левую ногу, вышел из допросной вслед за Варрон. Алек, глядя на его кособокую походку, подавил злорадную улыбку, но приятное послевкусие осталось.

Они едва успели допить кофе, как капитан вернулась в офис, меряя комнату чеканным, почти военным шагом.

— Зорбас, — бросила она. — Переоденьтесь во что-то незаметное и замаскируйтесь. Едьте на почту, пока она открыта. Красс, сообщите ищейкам, пусть следят. После этого сразу ко мне, обсудим дальнейшие шаги.

Едва проклюнувшееся добродушие мигом рассеялось; Алек смурно кивнул и вышел. В глубине души ему всегда казалось, что из Руфина получился бы более успешный старший следователь, чем он сам — слишком молодой и недостаточно опытный. Алек сравнивал себя с Варрон и Лукро и понимал: он не отрастил достаточно толстую броню, слишком лично воспринимал некоторые вещи, иногда недостаточно глубоко копал. Короче, еще учиться и учиться.

Но все равно было обидно.

Замещающая мазь в этот раз ему не полагалась, поэтому он скривился и наклеил кустистые усы. Усы

видали и лучшие времена: они растрепались и кололись, поэтому постоянно хотелось чихать. Ехать на своей машине было нельзя, но Алек сентиментально похлопал её по капоту и залез в бардачок. Очки с желтыми стеклами оказались там, небрежно брошенные перед первым визитом в общину Волка. Будто в прошлой жизни. Алек прошел участок насквозь, выскользнул через черный ход. Попетляв во дворах, он вышел на улицу и поймал такси.

Одна из немногих в городе, Центральная почта продолжала работать. Железная дорога бастовала, междугородняя корреспонденция почти не поступала, поэтому толку в этом было немного. Несколько женщин с транспарантами сидели на ступенях у входа в почту: пытались пристыдить сотрудников за отсутствие солидарности, но громко и долго бастовать в такую жару не получалось. Пожилой охранник зорко поглядывал за ними из-за колонны, ничего не предпринимая. Он проводил Алека незаинтересованным взглядом и вернулся к кроссвордам.

Внутри было прохладно. Нацепив очки на нос, Алек проскользил мимо облупленных колонн в большую полупустую залу со стендами почтовых ячеек и поискал глазами нужную. Она нашлась в углу, с полустертыми цифрами; краска местами отслаивалась, являя миру ржавый бок. Алек заглянул в темноту проема, но так и не увидел, что там внутри. Замок выглядел абсолютно обычно. Лишь при очень внимательном изучении почти впритык стало понятно, что он чуть заметно светится от магии.

«Искусная работа», — восхитился Алек, неспешно кинул письмо в ящик, наблюдая за тем, как его сжирает черное ничто. Со скучающим видом он вышел из зала, выискал взглядом ищейку, вынужденного следить за входом на почту весь день, и стремительным шагом покинул площадь.

Воспоминания о трех днях, проведенных в теле зверя, стали затираться, будто бы их не было вовсе. Но они были — странные и необъяснимые. Алек отлично понимал, что ему далеко до Первой крови дома Оленя и не питал иллюзий о неожиданно свалившейся силе.

Он умыл лицо из бутылки с водой, чтобы отклеить усы, и быстро добрался до Улицы Мастеров. Поплутав среди полупустых улиц, он вышел к мастерской дома Дайвари.

Алек заглянул внутрь через прорехи кованого забора. Дина сидела на ограде клумбы в полном одиночестве. Вся её фигура напоминала печальную мраморную статую: сосредоточенный профиль с ровным носом, растрепавшийся пучок волос, длинная юбка, почти подметающая землю. Рука Алека невольно взлетела в воздух, поправляя волосы. Он хмыкнул, прочищая голос, и негромко позвал её.

Дина вздрогнула от неожиданности, но, заметив его, заметно расслабилась. Оглядевшись, она открыла ему калитку, и вместе они прошли в глубь сада. Аккуратно подстриженные деревья вокруг выложенной гравием дорожки отбрасывали темные длинные тени на землю — солнце уже катилось к земле.

— Как прошло твое возвращение? — спросила Дина, не глядя на него.

— Могло быть хуже, — ответил Алек, чтобы не жаловаться. — А у тебя?

— Страшно представить, что могло бы быть хуже, — ухмыльнулась она в ответ. Листья играли тенями на её щеках от того, как она медленно поворачивала голову. — Землетрясение там. Или конец света.