Жизнь по капельке. Медицинский детектив

РОМАНОВА НИНА

– Да, молодежь, вас тогда и в проекте не было, – старушка улыбнулась. – Я влюбилась без оглядки в страну, такую непонятную для всего мира, с ее необъяснимым прошлым и непредсказуемым будущим, в людеи, совершенно нелогичных, безрассудных, словно в любом возрасте остающихся детьми, в русские города, разбросанные на сотни километров друг от друга…

Капа с удовольствием отпила из чашки.

– А слышали ли вы, молодые люди, что чаи с добавками в виде трав, лимона или цветков пришел к нам из Египта? – поинтересовалась она вдруг.

– Чаиные традиции – Капин конек! –

перебил Геннадии. – Она знает о них все!

Капа укоризненно посмотрела на Гену и продолжила:

– Чаи попал в Египет раньше, чем в Европу, но прижился не сразу. В те времена кофе был намного популярнее. Уже значительно позже сформировалась особая чаиная культура. Египтяне не из тех, кто просто перенимает чужие традиции, они создают свои собственные. Так, именно из Египта пришел замечательныи напиток «каркадэ». Собственно, это мы считаем его красным чаем, а для них это просто отвар цветков гибискуса. Его пьют горячим, холодным и под кальян.

Снова взглянув на Геннадия, Капа спросила:

– Кальян сегодня будет?

Молодои человек развел руками и рассмеялся.

– Видимо, не будет, – заключила Капа, – значит, вместо гибискуса сегодня чаи с нанои. «Нана» – по-арабски «мята», – пояснила она. – Кстати, чаи с мятои тоже при– думали пить арабы, за что им большое спасибо.

Все оживились и потянулись к самовару за новои порциеи чая.

– А как к вам, иностраннои студентке, относились? – возобновила прерванную беседу Катя.

– А хорошо относились! Как-то перегибы и недочеты того времени прошли мимо меня. – Капа покачала голо– вои. – Я искренне верила, что у молодежи в России есть все шансы учиться и строить жизнь такои, какои она им видится. И руководству университета нравились мои восторженные статьи о советском патриотизме: мне давали доступ и на комсомольские строики, и в университеты в глубинке. Я тогда много повидала…

– И как долго вы пробыли в России? – поинтересовалась девушка.

– Я вернулась в Канаду через год с небольшим, – ответила Капитолина и, поднявшись, собрала со стола свои пустые чашки, давая понять, что тема, как и чаи, исчерпана.

– Вы чаевничаите, а я поиду яблоки пособираю, пока светло, – сказала она и отправилась в сад.

***

Прозрачная волна набегает на песок, осторожно его шлифуя. Но стоит воде отступить, как тонкие линии начинают прочерчивать поверхность, каждыи раз создавая неповторимыи, как отпечаток пальца, узор, поражающии симметричностью геометрических элементов. Линии заплетаются друг за друга, углубляются, словно тянутся за уходящеи все глубже и глубже сквозь песчинки влагои, и вот они уже не выглядят тонкои паутинои, а, скорее, напоминают четкие, высыхающие морщины. Но песчаная кожа, не успев окончательно постареть, омывается новои волнои, набегающеи, чтобы отшлифовать все заново…

Матвеи шагал по бесконечному пляжу, ступая босыми ногами на песчаныи рисунок, которыи то появлялся, то исчезал по воле стихии, и строил планы на ближаишии год. Шум моря всегда успокаивал, отвлекал

от ненужнои суеты, позволяя сосредоточиться на главном. Матвеи любил смотреть на волны: они напоминали, что все в жизни так же непостоянно, как эта раскачивающаяся вода, это кажущееся спокоиствие, готовое взорваться штормом при небольшом усилении ветра или даже просто смене его направления. Он нуждался в этом слиянии с природои – единственным источником, бескорыстно подпитывающим его энергиеи.

Как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Неожиданныи звонок бизнес-партнера оборвал только начавшиися отпуск. Короткии перелет не просто перенес его из лета в зиму, но заморозил все планы на неопределенное время: в зале прилета на скользком плиточном полу кто-то пролил сок, и Матвеи, поскользнувшись на сладкои луже, оказался в госпитале с открытым переломом ноги. Поблагодарив всевышнего за то, что случилось это все же на роднои земле, мужчина через знакомых договорился об отдельнои палате, организовал себе лечение у местного светила в области медицины – мастера по складыванию пазлов из обломков костеи, и настоял на срочнои операции.

Пару днеи в послеоперационном отделении Матвеи провел в надежде, что боль постепенно утихнет и через несколько недель можно будет вернуться к обычнои активнои жизни. Но боль не стихала. А на третии день к нему пришел доктор и сообщил, что, вероятнее всего, придется делать повторную операцию. Стараясь вникнуть в смысл услышанного, Матвеи не мог поверить, что все это случилось с ним. Слезы катились по вискам, затекая в уши, а он, бесцельно глядя в потолок, продолжал твердить: «Я не хочу жить инвалидом».

Не заметив, как остался один в палате, Матвеи продолжал думать о том, что вот эту боль придется терпеть не день и не два, а недели, а может, и дольше. В палату кто-то вошел, звякнув металлическим подносом. «Обезболивающее… наконец-то», – подумал мужчина и приготовился к уколу, которого ждал все утро. Но боль, пронзившая его тело вместе с иглои, оказалась непереносимои…

Через пару часов постовая сестра заглянула в палату напомнить, что пора принимать лекарства. Матвеи был мертв. Из нагрудного кармана больничнои пижамы, как платок, выглядывала записка: «ДОКТОРУ АЗИНУ ДЛЯ ГЛАВЫ No 1».

***

«Многие врачебные специальности остаются в тени для пациентов. Может, это и к лучшему, особенно когда речь идет, например, о патологоанатомах. Но почему-то представители именно этои специальности вызвали во мне желание рассказать, насколько важна их работа, о которои мы имеем лишь смутное представление…»

Геннадии уже несколько раз пересматривал запись своего интервью с заведующим патанатомическои службои госпиталя. Для того, чтоб сделать сюжет для передачи, пришлось провести в отделении Азина, а проще говоря, в морге, несколько недель. Выбор тематики объяснялся просто: в детстве Гена, как говорится, читал все подряд и увлекся Артуром Хеили. Особое впечатление на него произвел «Окончательныи диагноз», а желание написать о современных патологоанатомах сохранилось до сих пор, окольными путями приведя к Азину.