Жизнь поэта
Шрифт:
Пророк
Никуда, ниоткуда, и нет мне следа,
Мою жизнь, как песчинку, поглотит вода,
Лишь кругами напомнит, что жил вот такой
Ни поэт, ни писатель, ни вовсе какой.
Но я жил, я любил, любовался собой,
Как на севере диком растущей сосной,
На утёсе горючем растаявший снег,
Никому незаметный зелёный побег.
Я - не ваш,
И как ядом толпа изгоняет меня,
И слепые, глухие их поводыри
Тычут пальцем мне в глаз: Посмотри! Посмотри!
А толпа им в ответ: Он давно уже слеп,
И к тому же он глух - безвозвратно нелеп.
Бормотанья свои пусть оставит себе,
И никто не поможет, спустившись с небес.
Ах, мой ангел-хранитель вдруг стал так несмел,
Что спасти от толпы не сумел, не успел.
И в пустыне нагой будет труп мой лежать
И на солнце любимом во прах истлевать.
Пророчество
Кремнистый путь мой очень долог,
И мне слышнее голоса,
Когда, раскинув звёздный полог,
Ночь приближает небеса.
И я один в пустой пустыне -
И знаю всё наперечёт,
И жизнь и смерть - мои отныне,
И каждый год - последний год.
Добро и зло меняют маски
Под шёпот безразличных звёзд,
И кто устал от строгой сказки -
Мечты сдаёт в нечестный рост.
Мы все творцы подобно Богу
Своих начал - с одним концом:
Как час придёт, к Его порогу
Мы беспричинно припадём.
И пусть в сияньи невозможном
Восстанет раб - и царь падёт,
И, вечностью клянусь, о Боже!
–
Спасёшь Ты весь земной наш род.
Конец пророка
О жизни утлое мгновенье,
Остановись, повремени,
Пересеки её теченье,
Из века в вечность замани.
И пусть что дОлжно быть - то сбудет:
Себя не жалуй, не жалей,
И пусть толпа внизу осудит
Меня над пламенем страстей.
...Поникши головой повинной,
Влача глагол бессильных - меч,
Мой серафим, учитель инный,
Шестёрку крыл слагает в печь.
– Постой!
– кричу, изнемогая
Под адским заревом огня, -
У нас есть жизнь ещё другая,
Не оставляй толпе меня!
Но глух к мольбе моей слепою
Уже бескрылый серафим,
И, вволю натерзав земное,
Толпа глумится и над ним.
Сонет
К
О чём писать, о чём жалеть:
Я сам забрался в эту клеть,
Мне до сих пор всё было впору.
Я сам придумал все запоры,
Хотел все песни перепеть,
Пытаясь небо разглядеть,
А клеть стояла в коридоре.
И словом к слову приближаясь,
Границы смысла перейдя,
Стихов пространство городя,
И, отвернувшись, погружаясь,
В словорожденья горизонт
Вгрызаюсь, как хирурга зонд.
***
Может быть, и корыто разбито,
И горюет поэт лишь о том,
Что вся жизнь протекла через сито
Никому незнакомым стихом.
Как узнать, что там вызвездит время,
И кого люди вспомнят с трудом:
Архивистов ненужное племя
Подытожит поэтов гуртом.
Кабы знать, на последней странице
Иль на первой своё разыщу,
Кто есть кто разберут по крупицам,
Только чем я себя возмещу...
...А пока, пока путь не окончен,
Взвеселю себя желчным стихом,
И с усмешкой безумной и точной
Я оставлю себя на потом,
Как последний бокал на пирушке,
Пожелав, не в последний чтоб раз,
И в обнимку чтоб с новой подружкой
Удалиться в предутренний час.
***
– Пророков нет!
– сказала баба,
Гнилой подсунув огурец,
Я разбираюсь в этом слабо,
В делах базарных я - юнец.
– Пророков нет!
– сказал редактор,
Мне возвращая рукопИсь, -
Вы поскромнее были б как-то,
И лучше б изучали жиззь.
– Пророков нет!
– сказал обоим, -
Вас бы местами поменять,
Один лишь огурцов достоин,
А бабе стих ему читать.
Смерть
В притворной простоте ощерившись улыбкой,
К нам днём пожаловала Смерть,
Кричали во всю мочь:
– У нас ты по ошибке,
Не для тебя была открыта дверь.
Мы ждали Ангела в надежде ненарочной,
А ты, безносая, ты... ты...
Но, подмигнув в ответ глазницею бессрочной:
– Так он ещё в пути.
А я уж здесь. Так стоит ли считаться
И мерять жизнь бес-Смертием моим.