Жизнь после Жары
Шрифт:
— Неужели из-за диплома? Он же защитил его в ноябре?
— Защитить-то защитил, — ответил Саня, — Только хрена ли в дипломе, по специальности-то он так и не устроился. Да ещё с отцом тут поругался, теперь ему вообще армия грозит...
— А с отцом из-за чего?
— Да всё из-за того же. Отец хотел его к себе в ФСБ пристроить, да разве этого барана с места сдвинешь? Он ничего не хочет. Я этого не понимаю.
— Отчего же, можно понять, — хмыкнула Немезида, — Когда человеку повезло родиться в богатой семье, с детства купаться в роскоши и знать,
Саня нервно пожал плечами, но ничего не ответил. Немезида заметила, что ему это не понравилось.
— Прости, я не тебя имела в виду. Ты — другое дело...
— И ничего не другое, — сказал Саня, — Просто люди бывают сильные и слабые, и это неважно, в какой семье они родились. Ни один человек не имеет в с е г о, будь он даже сыном президента или Абрамовича. Цель всегда есть. Только одни умеют чего-то хотеть и добиваться, и тем живут, а другие плывут по течению и отдают себя на волю обстоятельств, как мой брат или Олива...
— Ха! Нашёл сравнение, — презрительно скривилась Немезида, — Извини, конечно, я понимаю, что о покойниках либо хорошо, либо ничего, но она не слабая, а просто ебанутая на всю голову. Что она, не знала, с кем имела дело? На что она надеялась?
— А ты что, не знаешь, как наш Салтыков умеет мозги выкрутить? — резонно возразил Саня, — Хотя, ты, наверное, права. Нормальный человек вынес бы из этого урок и нашёл бы в себе силы жить дальше.
— Да мне кажется вообще эта вся история какая-то мутная, — Немезида взяла на руки кота, который, очевидно привыкнув к её посещениям, уже не боялся подходить к ней и даже вспрыгивать на колени, — И честно, мне её не жалко. Мне эта Олива сразу не понравилась. Так что неизвестно ещё, кто из них двоих хуже...
— Да ладно уж, — Саня перевёл разговор на другую тему, — Пойдём лучше на кухню, выпьем по чашке кофе с конфетами. Или ты предпочитаешь чай?
— Зелёный, если есть.
— Есть и зелёный, специально для тебя, так как у нас в доме все пьют только чёрный или каркаде.
— Я, собственно, чего пришла-то, — Немезида достала из сумки большого плюшевого медведя с сердцем в лапах и коробочку с серебряным перстнем, — Хотела твоему брату отдать это… Чтобы он передал это Мочалову, когда увидится с ним...
— Ты хочешь вернуть Павле его подарки? — догадался Саня.
— Да. Но я не хочу видеться с ним лично, потому что опять начнётся вынос мозга. И нет желания держать эти вещи у себя. К тому же, я завтра уезжаю в Питер...
— Надолго?
— Надеюсь, что навсегда, — ответила Немезида. — Я выхожу замуж.
От неожиданности Саня чуть не пролил чай мимо чашки.
— Да ладно? Шутишь, наверное...
— Вовсе нет, — произнесла она, — Мне сделали предложение, и я согласилась.
— Но кто он?
— Ты его не знаешь. Он приезжал сюда в командировку неделю назад. Тогда я с ним и познакомилась...
—
— Это неважно, — усмехнулась Немезида, — Павлю я знала пять лет, и что? Что это дало?
— Но выходить замуж за человека, которого знаешь без году неделю, это неразумно, согласись...
— А любовь не бывает разумной, — сказала она, — Мы и так по жизни слишком много думаем и чего-то выжидаем, и в итоге остаёмся у разбитого корыта. А всё гораздо проще — надо не ждать, а ковать железо, пока горячо...
В кухню вошёл Дима и несколько остолбенел, увидев Немезиду.
— Держись, а то упадёшь, — начал было Саня, но тот перебил его:
— Как бы вам самим не упасть. Салтык звонил, она жива.
Ничего не понимающие Саня и Немезида во все глаза уставились на него.
— Что?..
— Олива не умерла, — сказал Дима, доставая из холодильника сок, — Мочалкин, видимо, попутал...
Немезида обречённо цокнула языком.
— О, ну всё! Значит, жди теперь новых неприятностей...
Глава 4
Олива открыла глаза. Её знобило, очень хотелось пить. Она обвела мутным взглядом комнату, в которой лежала, пытаясь вспомнить, что это за место и каким образом она тут оказалась, когда дверь открылась и в комнату вошла, сильно хромая, низкорослая некрасивая девушка с выщипанными в ниточку бровями. В руке она несла кружку чая.
Олива в недоумении заморгала и приподнялась на локте. Эту девушку она не забыла бы, даже если б прошло пятьдесят лет, не то, что полтора года. Как ненавидела она её, проклятую свою соперницу, коварную врагиню, за то, что отбила у неё любимого, какими, бывало, уничижительными мысленными эпитетами награждала она её тогда, когда к ней, к этой «мыше» ушёл от Оливы Даниил! Но теперь, когда утекло столько воды, она меньше всего думала о Никки, не говоря уже о том, чтобы предположить встречу с ней.
«Опять мерещится непойми что» — промелькнуло у Оливы в голове. Но нет: призрак никуда не исчез, а поставил кружку на прикроватный столик и сел рядом.
— Что ты здесь делаешь?.. — прохрипела Олива.
— Вообще-то, я тут живу, — последовал ответ, — Ничего, что ты лежишь на моей кровати?
— Как это на твоей? Ничего не понимаю...
— А как вены себе резала — тоже не помнишь? — бесстрастно сказала Никки.
У Оливы на глаза навернулись слёзы.
— Я жила с Салтыковым на съёмной квартире… Он обещал на мне жениться… А потом… Потом...
Голос её оборвался плачем. Никки молча, не утешая, протянула ей салфетку.
— Я догадываюсь, что было потом, — сказала она, дав Оливе выреветься.
— Догадываешься, — усмехнулась та, — Конечно — очень здорово из себя мать Терезу изображать, не так ли? Особенно по отношению к посрамлённой сопернице. Ты ведь победила меня тогда, отняла Даниила. Тоже, купила его хитростью, на свою так называемую доброту. Теперь, наверное, сидишь и радуешься втихаря, видя, в какой я снова жопе...