Жизнь с моей сестрой Мадонной
Шрифт:
В университетском театре я, как и было условлено, встречаюсь с отцом и Джоан. Во время представления — экспериментальный балет «Вешалка для шляп» — я сижу рядом с ними. Они смущены тем, что происходит на сцене. На Мадонне только черный бюстгальтер и шорты. Двое мужчин-танцоров тоже в черных шортах. Все вместе они катаются по сцене. Странные, угловатые движения, совершенно не похожие на тот балет, которому меня учил Кристофер Флинн.
Балет и мне кажется довольно причудливым, но я не могу оторвать глаз от сцены, от Мадонны. Я не могу отделаться от мысли, что именно так хотелось бы танцевать и мне. Я никогда не видел подобных движений: скачки, повороты, обнаженное тело, танцы
Мы идем за кулисы поздравить Мадонну. Она разрумянилась от танца. Мадонна счастлива, весела и возбуждена от того, что первое представление прошло так удачно. Джоан и отец говорят, что она танцевала прекрасно. Джоан задает вопрос, который хотелось задать и мне:
— А в чем смысл балета? Каков его сюжет? Какую роль ты исполняла?
На этот раз Мадонна вежлива с Джоан и ловко уклоняется от ответа. Потом она спрашивает мое мнение.
— Интересно и необычно, — задумчиво отвечаю я.
Она спрашивает, не хочу ли я немного побыть с ней после спектакля.
Я в восторге. Она не только моя сестра, но еще и танцовщица, которая живет в совершенно ином, прекрасном мире. Конечно же, я соглашаюсь.
Мадонна переодевается — надевает леггинсы, ботинки, плащ и шляпу. Я говорю родителям, что вернусь домой позже.
Мы обедаем в ресторане на углу улиц Гурон и Южной Первой.
За обедом я задаю Мадонне вопросы о «Вешалке для шляп». Она изо всех сил пытается помочь мне понять смысл современного балета.
Потом она спрашивает, не хочу ли я пойти с ней в клуб. Я семнадцатилетний школьник из маленького городка в Мичигане. Я никогда не был в клубе. Зачарованный, я соглашаюсь. И я иду за своей сестрой в очередной новый мир.
На двери висит вывеска со словом «Рубайат», написанным арабской вязью. Огромный верзила, стоящий перед дверью, бурчит:
— Три доллара. Скидок нет.
Мадонна платит за нас обоих.
Внутри темно, но я вижу голую кирпичную стену со множеством кабелей и красные скамейки, стоящие вдоль стен. В центре находится деревянная танцплощадка, над которой сверкают стробоскоп и рождественские гирлянды. На потолке закреплены деревянная решетка и огромный серебристый шар. Спустя много лет Мадонна выйдет из такого же шара во время турне «Confessions Tour». Даже в молодости она обращает внимание на каждый опыт, каждый визуальный образ.
В клубе гремит музыка. Звучит «Stayin'Alive».
И только тут я замечаю. В клубе множество парней. Они танцуют обнявшись, танцуют поодаль друг от друга, танцуют вместе.
Я одурманен.
Я поворачиваюсь к Мадонне и спрашиваю:
— Почему здесь нет девушек?
Мадонна недоверчиво смотрит на меня.
— Кристофер, — необычайно терпеливо говорит она, — это гей-бар. То есть для мужчин.
И
Диджей ставит «Boogie Nights». Мадонна хватает меня за руку и вытаскивает на танцпол. Но я слишком смущен взглядами мужчин, чтобы насладиться танцем с Мадонной. Я смотрю под ноги и пытаюсь не разглядывать других мужчин. Я хочу скрыть свои чувства.
Я понимаю, что Мадонна не первый раз в этом клубе. Позже она рассказала мне, что впервые ее привел сюда Кристофер Флинн, и с тех пор они часто здесь бывают.
Я не хочу, чтобы этот вечер заканчивался. Когда клуб закрывается, я предлагаю подвезти Мадонну в общежитие.
В машине Мадонна спрашивает:
— Ну, Кристофер, что ты думаешь?
Я смотрю перед собой и напеваю мотив «Stayin'Alive».
— Нет, что ты на самом деле думаешь?
Я знаю, она хочет, чтобы я признался, что я — гей. Но я еще не готов признать свою сексуальную ориентацию.
— Что я думаю? — переспрашиваю я и снова укрываюсь в привычной скорлупе. — Я думаю, что это забавно. Музыка была отличная.
Мы подъезжаем к общежитию, она выходит из машины. Мы оба понимаем, что в наших отношениях произошел перелом. Сестра показала мне отражение моей сексуальности, и я не могу больше скрывать этого — по крайней мере, от себя самого. Она открыла мне глаза, и я испугался.
Я окончил школу и провел лето, работая на местной автозаправке. Я поступил в колледж Западного Мичигана. Из-за «Дюны» и других прочитанных после нее книг, я решил заняться антропологией. В душе я всегда был романтик, мне нравились любовные фильмы. Втайне я воображал себя новым Эрролом Флинном, поэтому начал заниматься фехтованием. Позднее моим идеалом стал Уильям Холден, но вы представляете, каким я был тогда.
Я понял, что если хочу по-настоящему научиться чему-то из того, что преподавали в колледже, то не должен просто молча сидеть на лекциях. Каждый вечер я становился взрослым мальчиком «Покажи мне». Я проверял каждое слово, сказанное мне учителями. Я сомневался во всем и все доказывал. Я никому не верил. Мне нужно было все показывать и доказывать. За один семестр в колледже я узнал больше, чем за все школьные годы.
После второго семестра я решил, что хочу продолжить занятия танцами и заняться современным танцем. Об этом я сообщил отцу, и, к моему облегчению, он не стал возражать. Но он был явно разочарован, и я почувствовал себя ужасно. Мои старшие братья так и не окончили школу, и отец надеялся, что хотя бы я стану ученым. Но его мечтам не суждено было сбыться. Впрочем, отец не пытался отговорить меня. Он просто сказал:
— Мне это не нравится. Если ты хочешь заниматься танцами, то будешь платить за них сам.
Я нашел себе работу в кафетерии и стал сдавать кровь по 50 долларов за сеанс. Я сдавал кровь так часто, как это было возможно. Я подружился с девушками из общежития. Они стали для меня подругами и почти сестрами.
Однажды холодным зимним утром я увидел, как мой сосед по комнате, с которым у меня не было ничего общего, выходит из душа обнаженным. У меня произошла эрекция. Я понял, что я гей. Сосед не заметил моей реакции, но я был ужасно смущен. К счастью, в середине семестра он переехал в другую комнату, и я стал жить один. Первый год в колледже прошел замечательно.